Голос Белкина был по-прежнему сухим, но раздражение исчезло.Насте даже показалось, что он стал посматривать на нее с интересом. Ну, или, вовсяком случае, с любопытством. Она посмотрела на часы и поднялась.

– Вам, наверное, надо идти на обед. Спасибо, чтоуделили мне время.

Белкин глянул насмешливо и вдруг резко произнес:

– Сядьте, майор. Мы еще не закончили.

Настя оторопела от изумления и послушно села обратно вкресло. Белкин молчал, рассматривая ее, как букашку под микроскопом, и под этимвзглядом ей стало не по себе.

– Ловко вы со мной управились, – вымученнопошутила она, пытаясь стряхнуть с себя неловкость. – Подали команду, и япокорно ее выполнила, хотя вообще-то вам я не подчиняюсь. Привыкла запятнадцать лет службы.

– Вы так давно служите?

– Да, надела погоны сразу после университета. А вы?

– У меня выслуги больше, чем календарных лет жизни.Время участия в боевых действиях засчитывается один к трем. Не уклоняйтесь оттемы. Почему вы заинтересовались сейчас таким давним делом?

– Ни почему, – Настя пожала плечами. –Василий Петрович Немчинов летом прошлого года вернулся из мест лишения свободы,и, поскольку он теперь живет в Москве, я хочу хотя бы примерно представлятьсебе, чего от него ждать. Взяла из архива дело, стала читать и наткнулась наваши показания. Вот и приехала к вам, чтобы уточнить. Согласитесь, нельзя пройтимимо того факта, что человек годами не приезжает на свою дачу, хотя его сын,невестка и внучка бывают там регулярно, и вдруг ни с того ни с сего онпоявляется там, пьет водку вместе с сыном и его женой, а потом хватается заружье и убивает собутыльников. Кстати, Геннадий и Светлана любили застолье?

– Насчет застолья ничего сказать не могу, но то, чтогости у них бывали часто, это точно. И пили они много, это тоже точно. В том,что Геннадий пил водку вместе с женой и отцом, ничего удивительного нет. А есливас смущает, что отец вдруг приехал на дачу, так, может, у них повод был.Праздник какой-нибудь семейный, например.

– Семейные праздники случаются каждый год, но тем неменее старшего Немчинова вы ни разу не видели, – упрямо возразилаНастя. – Почему они собрались на даче именно в тот раз? Что за особыйповод мог случиться?

– Да вы у отца и спросите, вы же сами говорите, онтеперь в Москве. Почему вы у меня допытываетесь?

– Неправда ваша, господин полковник, – улыбнуласьНастя. – Я не допытываюсь. Я хотела уйти, потому что все, что хотеласпросить, уже спросила. А вы меня не отпустили. Так что теперь ваша очередьпризнаваться: почему? Зачем вы меня задержали?

– Я жду, – коротко ответил Белкин.

Он легко поднялся с низкого кресла, прошелся по комнате,постоял несколько секунд у окна, потом повернулся к Насте, облокотившись наподоконник.

– Я хочу проверить, умеете ли вы слушать, и жду, когдавы зададите мне один вопрос. Но, судя по вашему поведению, не дождусь.

Настя внезапно разозлилась. Что он себе позволяет, этотполковник? Да, он воевал, да, он летчик, участник боевых действий, имеетмножество наград, но разве это дает ему право сомневаться в профессионализмедругих людей, занимающихся отнюдь не такой героической работой? Если ты умеешьхорошо бегать, разве есть у тебя право считать тех, кто не бегает, а прыгает,полным ничтожеством, даже тех, кто прыгает лучше, чем ты бегаешь? Она сделаланад собой усилие, стараясь встать с кресла если не так изящно, как это сделалБелкин, то хотя бы не демонстрировать свою неуклюжесть.

– Не дождетесь, – спокойно сказала она. – Ноне потому, что я не хочу задать вам этот вопрос. А исключительно потому, что выясно дали мне понять: чужими семейными тайнами вы не интересуетесь и на мойвопрос вряд ли захотите отвечать.

– Задавайте свой вопрос, и я вам на него отвечу. Намдействительно пора заканчивать, иначе я рискую остаться без обеда.

Настя сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Онатерпеть не могла, когда ее экзаменовали, но, к сожалению, далеко не всегдаумела избегать таких ситуаций. Вот и сейчас вляпалась по неосмотрительности,позволила этому полковнику взять над собой верх в разговоре, теперь придетсядоказывать свою профессиональную состоятельность. Она не сомневалась, чтоБелкин имеет в виду то же, что и она. Он сказал – и не просто сказал, аподчеркнул, что обладает отличной зрительной памятью. Значит, помнит многих изтех, кто неоднократно бывал на даче у Немчиновых, несмотря на то, что прошлостолько лет. Может быть, кто-то из этих людей знает ответ на вопрос? СамВасилий Петрович его, конечно, тоже знает, но, если бы не считал нужнымскрывать, это обязательно появилось бы в материалах уголовного дела. Впротоколах его допросов непременно мелькнуло бы хоть один-единственный раз: «Втот день мы вместе с сыном поехали на дачу, хотя раньше я там не бывал, потомучто…» Но не мелькнуло. Приехал – и приехал, а бывал ли там раньше – никого неинтересует, потому как непосредственно к убийству никакого отношения не имеет.Стало быть, у Немчинова-старшего спрашивать бесполезно. Тогда не сказал исейчас не скажет. Немчиновых-младших нет в живых. Лера Немчинова была тогдавосьмилетним ребенком, так что и ее спрашивать бессмысленно. А вот друзей семьиНемчиновых поспрашивать имеет смысл. Причем именно таких друзей, которые самичасто приезжали к ним на дачу и могут знать, бывал ли там отец, а если небывал, то почему.

– Вы можете назвать мне имена? – спросила Настя влоб, пропуская все предыдущие звенья.

– К сожалению, только одно имя. И узнал я его совсемнедавно. Видел этого человека у Немчиновых много раз, поэтому хорошо запомнил.И когда он появился на экране телевизора, я не сомневался ни секунды. Это он.

– Имя, – настойчиво повторила Настя. – Выобещали его назвать.

– Имени я не запомнил. Он участвовал в передаче об ИгореВильданове. Есть такой известный певец, может, слышали?

– Слышала. В качестве кого он участвовал в передаче?

– Рассказывал о Вильданове. О том, как он многотрудится, как репетирует, как придирчиво относится к своему творчеству и такдалее. Мне показалось, что этот человек – что-то вроде его личного менеджера.Кажется, у артистов это называется импресарио. Все, Анастасия Павловна, времявышло. Через десять минут столовую закроют.

Они вместе вышли из номера, Белкин направился по лестнице натретий этаж, где находилась столовая, а Настя спустилась вниз и побрела наэлектричку. Надежда доехать до станции на автобусе не оправдалась, если веритьрасписанию, один автобус ушел несколько минут назад, а следующий пойдет толькочерез полтора часа. Ждать глупо, да и холодно.

Три километра, отделявшие дом отдыха от станции, она прошлаза сорок минут, не переставая удивляться самой себе. Ведь ходить пешком такздорово, легкие прочищаются от чистого холодного воздуха, и мысли приводятся впорядок. И почему она так ленится гулять? Раньше, когда еще на Петровкеработала. Заточный систематически вытаскивал ее на ранние утренние прогулки вИзмайловский парк, и ей каждый раз смертельно не хотелось идти, а потом онавсегда радовалась, что пошла. За три последних месяца они не гуляли вместе ниразу, да это и понятно. Когда работали в разных службах – одна песня, а когдастали начальником и подчиненным – совсем другая. Служебная этика не позволяет.Да и необходимости нет, и без того каждый день на работе видятся, все, что нужно,можно обсудить в кабинете.