– Кому сдавала?

– Виктору Сергеевичу.

– Это аспирант?

– Да.

– Не повезло тебе, – покачалаголовой Светка, – хуже всего этим недоделанным кандидатам отвечать!Злобствуют просто дико! Ничего, я тебя сейчас научу, как поступить! Ты езжай кзаведующему кафедрой на дом.

– К Семену Кузьмичу? – испугаласьИра.

– Именно.

– Что ты, – замахала рукамипрогульщица, – мне ему вовек не сдать! Да и вытурит он меня, я все лекциипрогуляла.

– Не боись, – усмехнулась Светка, –он классный дядька. Придешь к нему, поплачешь и мигом «пять» получишь. Семенслез не выносит, только езжай обязательно домой, на кафедре у него бабы сидят,профессорши, так они к нему никого не подпускают, жабы.

– А он ко мне приставать не станет? –насторожилась Ира.

Светка расхохоталась:

– Кто? Семен? Да ему сто лет небосьстукнуло. Впрочем, говорят, он и в молодые годы никого не тискал, жену любил,умерла она пару лет назад, с тех пор один живет.

Иришка послушалась Светку и приехала к СеменуКузьмичу. Ее неприятно поразила запущенная, грязная квартира. Похоже, профессорне заглядывал в комнаты, жил в кабинете.

Семен Кузьмич встретил двоечницу радушно ипровел ее на кухню.

– Садитесь, мой ангел, не плачьте.Ей-богу, такая ерунда! Сейчас выпьете чайку, согреетесь. Кстати, где заварка?

Профессор начал перебирать банки. Но ни чая,ни кофе, ни сахара не нашлось.

– А, – старик хлопнул себя полбу, – в гостиной, в буфете.

Он вышел, Ира не удержалась и открылахолодильник. Там на полке сиротливо стояла одинокая банка майонеза, большеничего не было.

Когда Семен Кузьмич вернулся, неся вазочку ствердокаменными карамельками, Ирочка спросила:

– Вы один живете?

Профессор кивнул:

– Да, дружочек, моя супруга скончалась.

– А дети? – продолжала егодопрашивать Ира.

– Их не было, – спокойно пояснил он.

– Кто же за вами ухаживает?

Ученый растерянно пробормотал:

– Да никто, а зачем?

– Где же вы едите?

– В институте, в столовой.

– А сегодня, в воскресенье?

– В воскресенье, – эхом повторилСемен Кузьмич, – так мне много не надо, может, вечером пойду в магазин,заодно и чай куплю. Право слово, неохота сейчас брести, холодно очень.

Внезапно Ире стало жаль старика.

– Давайте деньги, – велелаона, – сгоняю вам за продуктами.

– Что вы, деточка, – испугался СеменКузьмич, – я и сам могу.

Ира прищурилась.

– Вы мне доброе дело сделали? Пятерочкупросто так поставили? Так я вас отблагодарить хочу!

– Ангел мой, любой на моем месте… – началпрофессор.

– Вовсе нет, – перебила егоИра, – знаете, чего ваш Виктор Сергеевич требует? Он «отлично» только надиване ставит.

– Почему? – захлопал глазамипрофессор. – По-моему, за столом удобнее!

Ира хмыкнула, похоже, наивность СеменаКузьмича просто беспредельна. Да в институте с десяток преподавателей,пользуясь зависимым положением студенток, принимают зачеты «на диване».

– Давайте деньги, – повторилаона, – а то на свои куплю!

– Упаси бог! – воскликнул СеменКузьмич и пошел искать портмоне.

Ирочка совсем не белоручка, покойная бабушканаучила ее готовить. Поэтому она не только забила холодильник Семена Кузьмичайогуртами, сыром, маслом, колбасой, но еще и сварила борщ, навертела котлет ипожарила картошку.

Профессор быстро съел обед и сказал:

– Ангел мой, вы устроили мне праздник.Хотите, покажу вам альбом «Лувр»?

Не дожидаясь ее согласия, он вытащил огромноеиллюстрированное издание и, перелистывая страницы, начал рассказывать окартинах.

Неожиданно Ирочка впала в состояние, близкое ктрансу. За окнами мела ледяная вьюга, в кабинете было тепло, она, прикрытаяшерстяным пледом, пригрелась, словно кошка на батарее. Семен Кузьмич монотоннобормотал о Гогене, в какой-то момент он наклонился к ней и спросил:

– Вам все понятно, душа моя?

Ирочка почувствовала запах мужского одеколонаи трубочного табака. Она чуть не зарыдала, точно так пахло от ее погибшегопапы, он тоже, как Семен Кузьмич, курил трубку. И еще, она иногда сидела вместес отцом в одном кресле, и он объяснял ей плохо понятную геометрию.

Огромным усилием воли девушка справилась сподступающими рыданиями и вдруг ощутила полный душевный покой, которого неиспытала ни разу после гибели родителей.

Когда Ира собралась уходить, профессор глянулна ее яркую коротенькую курточку и покачал головой.

– Детка, вам не холодно?

– Нормально, – шмыгнула носом она.

– Надо купить теплое пальто, – неуспокаивался Семен Кузьмич.

– Скоро весна, – отмахнулась Ира.

Внезапно профессор открыл шкаф и вытащил серуюнорковую шубку.

– Вот, надевайте.

– Что вы! – шарахнулась она.

– Дружочек, – вздохнул СеменКузьмич, – это манто принадлежало моей жене, Розалии Львовне. У меня рукане поднимается вынести ее вещи из дома, хотя супруга скончалась несколько летназад. Шуба никому не нужна, Розалия Львовна была бы очень довольна, узнав, чтоона досталась вам. Пожалуйста, не конфузьтесь.

Уже стоя в дверях, Ирочка спросила:

– Можно прийти в субботу? Я вам квартирууберу.

– Что вы, ангел мой, не надо.

– И вы мне альбом до конца не показали.

– Конечно, дружочек, – оживилсяСемен Кузьмич, – буду рад.

Ира спустилась на первый этаж, села наподоконник и, прижавшись лбом к грязному стеклу, тихо заплакала. От шубы пахлонафталином, а в одном из карманов обнаружилась зажигалка, очевидно, женапрофессора тоже курила.