Я грустно смотрела на Белкину. Ну вот,началось. Я предвидела подобный вариант развития событий. Очень скоро в комнатеОли возникнет портрет погибшего мужа, около него в вазе всегда будут стоятьживые цветы, и Олечка неустанно примется рассказывать окружающим о том, какимнеобыкновенно прекрасным человеком был ее трагически ушедший из жизни супруг.Только Генке от таких речей сейчас ни холодно, ни жарко. Ну отчего Ляля в своевремя не сказала мужу всех приятных слов, почему самозабвенно грызла супруга?Отчего она, только потеряв человека, начинает понимать его истинную ценность?

– Жаль только, что сын такойполучился, – вдруг довольно сердито заявила Ольга.

Я вздрогнула.

– Ты о ком?

– У меня много детей?

– Нет, один Гена.

– Вот о нем и речь!

– Чем же младенец тебе не угодил?

Ляля закатила глаза.

– О-о-о! Кричит целый день!

– Понятное дело, он крошка.

– Ночь не спит!

– Случается и такое.

– Постоянно писается.

– Это хорошо, почки нормально работают.

– Ест часто.

– Многие мамочки тебе позавидуют вподобной ситуации.

– Фу! Ужасный характер, – неуспокаивалась Ляля, – совершенно непослушный! Одеваю его – орет. Сказала:замолчи! И не думает слушаться! Интересно, когда его можно в угол поставить, а?Говорят, правильное воспитание следует начинать прямо сразу, а то потом сладуне будет. Вон Кирюша какой получился! Двоечник, разгильдяй, болтун. Мне такогосына не надо. Мой должен стать иным. Да! Я не пожалею оплеух! Ребенка можнолишь при помощи страха в узде держать!

– Странно слышать подобные заявления изтвоих уст, – рявкнула я, – насколько я знаю, Анна Семеновна иГригорий Павлович тебя пальцем никогда не тронули!

– Так и не за что было! – вскинулаголову Оля.

– Да ну? А кто в восьмом классе в годутри двойки имел?

– Ко мне учитель придирался, –возмутилась Белкина, – пришлось в другую школу уходить.

– А…

– Хватит, – обозлилась Ляля, –у младенца гадкий характер, сразу видно. Так когда его в угол поставить можно?

– В угол ты его сейчас сумеешь толькоположить, – сурово ответила я, – не пори чушь. Все новорожденныеведут себя так же.

– Нет, – уперлась Оля, – вотбеда где! Мне досталось невесть что! Ни сна, ни отдыха, ни покоя…

Я схватила сумку.

– Хочешь, чтобы Гена поспал?

– Да.

– Тогда вывези его на свежий воздух. Вовремя прогулки малыши дремлют.

– Попробую, – мрачно ответилаБелкина, – несчастная я, сирота безмужняя. Никто мне не поможет, непожалеет, не пригреет, не скажет доброго слова…

Я шагнула в лифт и молча нажала кнопку сцифрой «1». Все понятно. Бедный малыш! Вот уж кому нелегко придется, так этоему. Ляля затюкает ребенка, и я никак не сумею помешать процессу «воспитания».

Около станции метро мне попался лоток сдетскими вещами.

– Сколько стоит вот эта шапочка? –спросила я у продавщицы.

– Пятьсот рублей, – зевнула тетка.

– Почему так дорого? – удивиласья. – Ей красная цена пятьдесят «деревянных».

Торгашка хмыкнула.

– Эксклюзив, бери, второй такой в Москвене найдешь.

– Да ну? – улыбнулась я. – Ктоже шапчонку смастерил? Лучшие модельеры мира? А может, английская королевалично ее каменьями расшивала?

– Не нравится, не бери, –меланхолично ответила торгашка, – только это и впрямь штучная вещь.Соседка у меня есть, родила от испанца, он ей теперь шмотки из дома привозит. Впоследний раз припер чемодан, да ошибся. Ой, мужики, дубье железное! Снял меркус ребятенка и уволокся, приехал через три месяца, а прикиды по тому, старомуразмеру припер. Ну не идиот ли?

– Неразумный поступок, – согласиласья.

– Вот Ленка и попросила продать. Однашапка и осталась. Все мигом расхватали. Гляди, какая удобная, платочка под низ ненадо, ушки прикроет, сбоку липучки, а на макушке буква вышита «G». Это «Г»по-нашему. Твоего как зовут?

– Гена.

– О! В самый раз! Бери, не пожалеешь.Сегодня и обновишь, вон ветер какой задувает, – тарахтела торговка. –Ладно, скину, четыреста пятьдесят. И чего сомневаешься? Для мальчика лучше нет!Голубая! Буква твоя! А еще вон, на боку, мишка вышит, один глаз красный, другойсиний, ну прикольно же! Неужто на мальца денег жаль? Зачем их рожать, коли небаловать?

Я вытащила кошелек.

– Заворачивай.

Обрадованная тетка сунула крошечную шапочку впакетик.

– Носите с удовольствием.

Я повертела в руках покупку, глянула на сероеот туч небо, потом бросила взгляд на часы, рысью сносилась домой и отдалашапочку Ляле со словами:

– Если гулять с Геночкой надумаешь, наденьобновку, там сильный ветер.

Оля кивнула, я развернулась и почапала кметро, сейчас опоздаю на службу, мало не покажется.

Если работаешь в прямом эфире, то,естественно, выключаешь мобильный. Завершив передачу, я пошла в буфет: страстнозахотелось кофе. Понимаю, конечно, что капуччино не следует употреблятьвечером, но отчего-то организм требовал сей бодрящий напиток.

Сотовый я включила, лишь заказав вторую чашку.Моментально раздалось мерное попискиванье, потом оно повторилось, раз, другой, третий.Я схватила телефон и испугалась: десять «писем». Знаете, я вовсе не принадлежук людям, чей номер известен всему свету, на мой мобильный звонит малоеколичество народу, в основном лишь члены семьи да близкие подруги, и, еслисейчас аппарат перегрелся, принимая смс-сообщения, значит, у нас случилосьнечто экстраординарное.

Я ткнула пальцем в кнопки и соединилась сЛизаветой.

– Что произошло?

Из наушника донеслись рыдания, мне сталосовсем плохо.

– Живо рассказывай, с кем беда? Катя?Юля? Вовка? Сережа?

– Нет, – всхлипнула Лизавета, –и мы с Кирюшкой в порядке!

– Собаки!!!