– У тебя срок еще через две недели!

– Все равно! Вот он какой! Вышвырнулжену.

Я порезала лук и пожала плечами.

– Успокойся. Выполнит дела и вернется.

– Нельзя оставлять беременную жену.

– Но ведь Гена на работе!

– Нет! У него три свободных дня!

– Да? Зачем же он отправился в Лапин?

– Вчера позвонила тетка, которая следитза могилой папочки. На кладбище вандалы поработали, надгробную плитуисписали, – вопила Ольга, – Гена поехал ее в порядок приводить! Менякинул! Укатил и не звонит! Не волнуется о супруге.

Я принялась шинковать капусту. Никакогожелания утешать Ольгу у меня не появилось.

– Сделаю аборт! – злиласьБелкина. – Все! Так ему и надо! Не получит ребенка!

Стараясь сохранять спокойствие, я схватилатерку. Нет, теперь поздно думать о прерывании беременности. Даже если вызватьискусственные роды, младенец появится на свет вполне жизнеспособным.

Впрочем, равнодушно на заявление об абортепрореагировали и все прибежавшие вечером домочадцы. Ни Катя, ни Сережа, ни Юляничего не сказали Оле. Я же, утомленная целым днем общения с Белкиной, ощущаласебя словно выжатая тряпка. Поэтому, едва семья расселась за столом, у меня вырвалось:

– Очень голова болит.

– Иди, Лампудель, полежи, –сочувственно сказал Сережка.

– Ага, – мигом отреагировалаОля, – а мне-то как плохо…

Не желая слушать очередную порцию жалоб, яубежала к себе и рухнула в кровать. Вот странность, вроде я ничего не делала,успела лишь сноситься на рынок и сварить борщ, все оставшееся до вечера времяпрошло в праздности, потому что ноющая Белкина требовала к себе внимания. Нопочему же я устала так, словно пару раз взобралась на вершину Останкинскойтелебашни, таща на плечах мешок с кирпичами? Вернее, не так! Бегая поступенькам, утомишься физически, а я убита морально. Наверное, глупо звучит, ноэто так.

А еще меня душит жаба. Пару дней назад Белкинавзяла у меня большую сумму в долг, ей хотелось купить себе новое колье. У Геныже тощий карман, и он предложил жене скромную цепочку. Олечка сначала устроиламужу скандал, потом принеслась ко мне и вытянула почти все подкожные, пообещав:

– К Новому году отдам.

Белкина умеет добиваться своего. Я дала ейцелых три тысячи долларов и вот теперь мучаюсь жадностью. Я очень хорошопонимаю: долг вернется не скоро. В этом вся Белкина, она всегда получает то,чего хочет, попросту «ломает» человека.

Темноту прорезал громкий, надрывный крик. Явскочила, не поняв спросонья, кто это визжит. В коридоре поднялась суматоха.

– А-а-а!

– Лялечка! Тише.

– Скорей, воды!

– Юля, неси шприц.

– А-а-а!

– Позовите Костина!

– Вовка-а-а! Скорей!

– Лизавета, таз!

– Несите ее в комнату.

– А-а-а!

Нашарив ногами тапки, я вылетела из спальни истолкнулась с Вовкой.

– Что? – нервно спросилмайор. – Кому плохо?

– Не знаю!

Из ванной выбежал Кирюша с большим полотенцем.

– Гена умер, – закричал он, –Оле только что на мобильный позвонили.

Я схватилась за стену и машинально глянула начасы. Всего лишь десять вечера. Я заснула от усталости, вот и показалось, чтоуже глубокая ночь.

– Как умер? От чего?

– В аварию попал, – бормотнулмальчик, – никаких подробностей не знаю! Мама Лялю сейчас в свою больницуповезет, в отделение, где беременность сохраняют.

– На машине разбился! – ахнула я.

Костин быстрым шагом двинулся по коридору, яосталась стоять у косяка, пытаясь справиться с головокружением.

Гена попал в аварию? Он умер? Нет, такогопросто не может быть! Произошла ошибка, кто-то просто по-идиотски пошутил.

Но, увы, я ошибалась. На следующий день мы ужезнали всю правду. Гена, очень аккуратный, всегда трезвый водитель, понепонятной причине не справился с управлением, причем на самом опасном участке.На трассе Москва – Лапин есть одно место, где дорога сначала делает резкийповорот, а потом сразу отвесно идет вниз. Выкрутив руль, водитель долженмгновенно начинать тормозить, впереди маячит мост через довольно глубокую реку.Сколько народу разбилось на этом отрезке, и не сосчитать. ГАИ повесиласоответствующие знаки, но все равно кое-кто из водителей, проигнорировавсообщение о крутом повороте, вылетает за пределы дороги, далее вариантыразнятся. Одним везет, они не добираются до моста, оказываются в овраге и имеютшансы выжить. Другие же, проломив хлипкое ограждение, летят с приличной высотыв воду. В случае с Геной события развивались по второму сценарию, причемприняли они самый худший оборот.

Авария произошла под утро, шоссе в этот часпрактически пусто. Только в восемь водитель грузовика, следовавшего в Москву,заметил проломленное ограждение и сообщил о неприятности на пост ДПС. Отчегоостальные шоферы равнодушно проносились мимо – непонятно. Может, они полагали,что милиция уже в курсе произошедшего и не стоит лишний раз дергаться? Не знаю,эти или какие другие мысли бродили в головах у людей, мирно уносящихся прочь отместа трагедии, но факт остается фактом: только к полудню на берегу рекиоказались водолазы и необходимая техника. Машину довольно быстро выволокли наберег, по номеру установили владельца, связались с Москвой. В общем, тягомотинадлилась до позднего вечера. Ляле позвонили в двадцать два часа. В тот день,когда она, прибежав ко мне, жаловалась на невнимательного мужа, бросившего напару дней жену, чтобы привести в порядок могилу тестя, Гена уже был давномертв.

Самое ужасное, что тело его обнаружили несразу. Водолазы методично обшаривали дно, но труп, простите за дурацкийкаламбур, словно в воду канул. То ли его унесло течением, то ли затянуло вомут. И лишь когда уже было принято решение прекратить поиски, тело Геннадиянашлось.

Лялю Катя поместила в клинику. Правды Белкиноймы не рассказали. Задержку с похоронами Костин объяснил просто:

– Олечка, Гена-то погиб не в Москве, надособлюсти кучу формальностей, они занимают не один день.

Ничего не понимающая Белкина только кивала.Больше всего я боялась, что тело не обнаружат и придется сообщить Лялькеистину. Но потом из Лапина последовал звонок, и у меня отлегло от сердца.