Стена с грохотом встала на место, и тут же нахлынуло горькоенегодование: недостаточно быстро.

— Джаред, — проговорила я. Мои губы озвучили чужую мысль такбыстро, словно она исходила от меня. — Джаред в безопасности.

Слишком темно для такой жары или слишком жарко для такойтемноты. Одно из двух явно лишнее.

Я сижу в темноте, скрючившись под жидким пустыннымкустарником, истекаю потом. Вот уже четверть часа, как машина выехала изгаража. Свет не горит. Дверь во двор приоткрыта на пару дюймов: включениспарительный охладитель. Я представляю себе, как влажный, прохладный воздухдует сквозь сетку. Мечтаю об этой прохладе.

Урчит живот, и я напрягаю мышцы пресса, чтобы его унять.Здесь так тихо, что слышен каждый шорох. Ужасно хочется есть.

Но другая потребность сильнее — еще один голодный рот ждетменя там, далеко, надежно укрытый во мраке пещеры, которая стала нашимвременным домом. Тесное, покрытое вулканической породой место. Что с нимстанет, если я не вернусь? Вся тяжесть материнской ответственности — но ниопыта, ни знаний. Чувство полной беспомощности. Джейми голоден.

Других домов рядом нет. Я слежу за домом с тех пор, как нанебе жарко сияет белое солнце… Кажется, собаки у них тоже нет.

Я чуть разгибаюсь — икроножные мышцы протестующе воют, — нолишь до пояса, стараясь слиться с кустом. На краю оврага мягкий песок, тусклаядорожка в свете звезд. Машин не слышно.

Как только эти монстры вернутся, тут же все поймут. Авыглядят как приятная пара чуть за пятьдесят. Они сразу догадаются, кто я, иначнется охота. Нужно успеть скрыться. Я очень надеюсь, что они весь вечерпроведут в городе. Сегодня пятница, кажется. Они так ловко перенимают нашипривычки — разницу трудно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.

Дворовая ограда по пояс высотой. Я легко, беззвучноперепрыгиваю.

Во дворе гравий, приходится идти осторожно, чтобы под ногамине шуршало. Я добираюсь до плитки над фундаментом.

Ставни открыты. Даже в неярком свете звезд видно, что вкомнатах нет движения. Пара живет просто, и я им за это признательна. Все виднокак на ладони. Правда, и мне укрыться негде, ну да все равно прятаться ужепоздновато.

Сначала открываю дверь с проволочной сеткой, за ней —стеклянную. Двери беззвучно распахиваются. Осторожно ступаю по плитке —привычка. В доме никого.

Прохладный воздух, словно райская благодать.

Кухня слева. Поблескивают гранитные поверхности.

Снимаю с плеча холщовый мешок и первым делом заглядываю вхолодильник: открываю дверцу, загорается свет, и я на миг пугаюсь, но тут женахожу кнопку и зажимаю ее большим пальцем ноги. Свет ослепляет меня. Нетвремени ждать, пока привыкнут глаза, я действую на ощупь.

Молоко, сырная нарезка, остатки еды в пластиковой миске.Хорошо бы курица с рисом; я видела, как он готовит ужин. Это нам на сегодня.

Сок, пакет с яблоками. Морковь. Вполне доживет до утра. Яторопливо перехожу к кладовке. Нам нужны продукты, которые будут хранитьсядолго.

Пока я собираю все, что смогу унести, зрение возвращается. Мм м, шоколадное печенье. Я просто умираю от желания открыть пачку прямо сейчас,но сжимаю зубы и приказываю животу замолчать.

Мешок заполняется слишком быстро. Этого хватит на неделю, небольше, даже если есть совсем по чуть чуть. А я не в настроении есть по чутьчуть; хочется объесться. Рассовываю по карманам батончики из хлопьев.

Чуть не забыла. Я перехожу к раковине и наполняю флягу.Потом опускаю голову и пью прямо из под крана. Вода смешно булькает в пустомжелудке.

Теперь, закончив, я начинаю паниковать. Хочется поскорееотсюда выбраться.

Где цивилизация, там смерть.

По пути к выходу я смотрю под ноги, чтобы не упасть стяжелым мешком, и потому замечаю темный силуэт у входа, лишь когда моя рука ужена двери.

Раздается сдавленное ругательство, и в то же мгновение уменя изо рта вырывается дурацкий испуганный визг.

Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, надеясь, что она незакрыта или хотя бы открывается изнутри.

Я не успеваю сделать и двух шагов, как грубые, сильные рукихватают меня за плечи и дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских.Низкий голос подтверждает мою правоту.

— Один звук — и ты мертва, — хрипло угрожает он.Потрясенная, я чувствую, как в шею вдавливается что то тонкое и острое.

Странно. Мне не должны были давать выбора. Кто этот монстр?Никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Я даю единственный верныйответ.

— Режь, — цежу я сквозь зубы. — Давай. Не хочу стать грязнымпаразитом!

Я ждала, сердце щемило. Каждый его удар отдавался именем:Джейми, Джейми, Джейми. Что же теперь с тобой будет?

— Умно, — бормочет мужчина. Непохоже, что он обращается комне. — Искательница, небось… У, Ищейка проклятая! Ловушка, значит. Как ониузнали? — Нож исчезает, но его место тут же занимает рука, твердая, как металл.

Он так крепко сжимает мне горло, что я едва могу вздохнуть.

— Где остальные? — Он усиливает хватку.

— Я одна! — хриплю я. Нельзя, чтобы он нашел Джей ми. ЧтоДжейми будет делать без меня? Джейми хочет есть!

Я бью его локтем в живот — как больно! Пресс у негожелезный, совсем как руки. Странно. Такие мышцы бывают у работяг и качков, асреди паразитов ни тех, ни других не наблюдается.

А ему хоть бы хны, даже дыхание не сбилось. В отчаянии совсей силы бью пяткой по ноге. Удар застает его врасплох, и он теряетравновесие. Я вырываюсь, но он успевает схватить мой мешок, и снова притягиваетменя к себе. Его рука опять сдавливает мне горло.

— Что то больно шустрая для этих миролюбивых паразитов…

Его слова — бессмыслица. Я считала, они все одинаковые, но,оказывается, есть среди них и психи.

Я извиваюсь и царапаюсь — как бы высвободиться? Вонзаю ногтив его руку, но хватка на шее становится лишь крепче.

— Я убью тебя, я не шучу. Будешь знать, как воровать тела.

— Давай, ну…

Он вдруг охает, и я гадаю, не задела ли его снова. Новыхсиняков у меня вроде нет…

Он отпускает руку и хватает меня за волосы. Ах, вот в чемдело: собирается перерезать мне горло! Я напрягаюсь и жду. Вот вот опуститсянож.