– Как скажешь…

Тут их догнал Дэвид. Челси пошла на свой урок, а Лорелпопыталась уйти вперед. Он поймал ее и притянул обратно.

– Где пожар, Лори? До звонка еще три минуты.

– Не называй меня так! – невольно огрызнулась она.

Дэвид захлопнул рот и больше ничего не сказал. Мимо сновалилюди. Лорел подумала, что должна извиниться, но как? «Прости, Дэвид, я немногонервничаю из-за опухоли»?! Вместо этого она выпалила:

– Терпеть не могу прозвища!

Дэвид уже наклеил свою фирменную улыбку.

– Я не знал, прости. – Он взъерошил себе волосы. – Ты…А, ладно! Пойдем, провожу тебя до класса.

Теперь Лорел было неловко идти рядом с ним. Как только онидобрались до кабинета, она торопливо помахала на прощание.

– Пока!

– Слушай…

Она обернулась.

– Что ты делаешь в субботу?

Лорел помедлила.

– Может, сходим все вместе на пикник, посидим у костра…Я знаю отличное место на пляже. Пойдут Челси, Райан, Молли и Джо, еще несколькочеловек вызывались…

Еда, песок и дым. Хуже не придумаешь.

– Сейчас еще холодно, плавать нельзя, ноты же знаешь,кого-нибудь все равно затащат. Будет клево.

Натянутая улыбка Лорел окончательно испарилась. Онаненавидела соленую воду. Даже душ не смывал соль с ее кожи – она словно бывпитывалась через поры. Когда Лорел последний раз купалась в океане (много летназад), то несколько дней потом ходила вялая и сонная. К тому же купальник нескроет злосчастную шишку.

Лорел вздрогнула, представив, какой большой она станет черезпару дней. Нет, идти нельзя.

– Дэвид, я… – Ей ужасно не хотелось его расстраивать. –Не могу.

– Почему?

Она могла сказать, что должна работать в магазине (почтикаждую субботу Лорел помогала отцу), но врать Дэвиду было противно.

– Просто не могу… – буркнула она и ушла в класс, непопрощавшись.

К утру пятницы бугор вырос до размеров теннисного мяча.Лорел даже не стала смотреться в зеркало – она его чувствовала.

Тут никакая футболка не поможет.

Лорел откопала в шкафу пушистую кофту, которая немногомаскировала шишку, и до самого выхода из дома просидела в комнате. Затемслетела по лестнице, крикнув родителям: «Доброе утро! Пока!» – и убежала вшколу.

День тянулся бесконечно. Бугор теперь горел постоянно, а нетолько от прикосновений. Он занимал все ее мысли, преследовал, как непрерывныйзвон в ушах. За обедом Лорел ни с кем не общалась и корила себя за это, однакони о чем, кроме шишки, думать не могла.

К концу последнего урока она ответила неверно четыре раза,хотя каждый новый вопрос был легче прежнего – сеньора Мартинес словно пыталасьдать ей возможность исправиться… Впрочем, с тем же успехом она могла спрашиватьна суахили. Как только прозвенел звонок, Лорел выскочила из-за парты и первойринулась к двери, пока никто не успел ее окликнуть. И пока сеньора Мартинес неспросила ее, почему она так ужасно отвечала.

Лорел увидела, что Дэвид и Челси болтают возле ее шкафчика,и пошла в другую сторону, надеясь, что они не обернутся и не узнают ее соспины. Выйдя из школы, она пересекла футбольное поле и остановилась, соображая,куда идти. Ее преследовал страх: «Вдруг это рак? Рак просто так не уйдет. Надосказать маме».

– В понедельник, – прошептала Лорел; ее волосыразвевались на холодном ветру. – Если шишка не исчезнет в понедельник, расскажувсе родителям.

Она взошла по трибунам на самый верх, прислонилась к перилами посмотрела на верхушки деревьев на западном горизонте. Здесь, высоко надпривычным окружением, Лорел была сама по себе – как раз то, что нужно.

Услышав чьи-то шаги, она резко вскинула голову и обернулась.Рядом стоял смущенный Дэвид.

– Привет…

Лорел не ответила: у нее внутри сражались облегчение и досада.Облегчение побеждало.

Дэвид посмотрел на скамейку, на которой она стояла.

– Можно сесть?

Лорел помедлила, затем села и с легкой улыбкой похлопала поместу рядом с собой.

Дэвид осторожно присел, как будто не поверил ее приглашению.

– Я не хотел за тобой идти… – проговорил он, опершисьлоктями на колени. – Думал дождаться тебя внизу, но… что тут скажешь? Янетерпелив.

Они немного посидели в тишине.

– У тебя все нормально? – наконец спросил Дэвид.

Его голос, отразившись от железных скамеек, прозвучал неестественногромко.

Глаза Лорел наполнились жгучими слезами.

– Да, порядок.

– Ты всю неделю молчишь…

– Прости.

– Я… я что-то натворил?

Лорел вскинула голову.

– Что?… Нет, Дэвид, ты… ты классный. – Ее переполняло чувствовины. Она с трудом выдавила из себя улыбку. – Просто тяжелые дни выдались.Увидишь, после выходных я приду в себя. Обещаю.

Дэвид кивнул, и между ними опять воцарилась гнетущая тишина.Он откашлялся.

– Можно проводить тебя домой?

Лорел покачала головой.

– Я еще побуду здесь. Все хорошо, не волнуйся.

– Но… – Он умолк, кивнул и собрался уходить. Потомобернулся. – Если что, у тебя есть мой номер.

Лорел кивнула: она запомнила его наизусть.

– Ну… – Дэвид стоял, переминаясь с ноги на ногу, – япошел.

Когда он отвернулся, Лорел не выдержала и окликнула его.Однако, увидев такое открытое и честное лицо, струсила.

– Веселых тебе выходных, – сказала она.

Дэвид поник, но кивнул и пошел дальше.

Вечером Лорел села на туалетный столик в ванной и посмотрелана свою спину. Она начала мазать шишку бальзамом, и слезы покатились по еещекам. Он нисколько не помогал и вряд ли поможет.

Субботнее утро выдалось прохладным, с легкой дымкой, которуюсолнце наверняка развеяло бы к полудню. Лорел догадывалась, что все, кто пойдетна пикник, так или иначе искупаются в холодном океане, и была отчасти рада, чтоне идет. Она несколько минут лежала в кровати, любуясь розовыми, оранжевыми инежно-голубыми красками утреннего неба. Большинство людей восхищаются закатом,но Лорел захватывало дух именно от рассвета. Она потянулась и села, не сводявзгляда с окна. Интересно, сколько жителей Кресент-Сити сейчас спят, не видяэтого великолепного зрелища? Уж ее отец всегда был соней, а в воскресенье(Сонный день, как он его называл) редко просыпался раньше полудня.