– Итак… Сказка.

Не открывая глаз, пытаюсь поймать её ускользающие губы и натыкаюсь на улыбку. Впиваюсь в шею, облизывая её чуть солоноватую кожу. Это очень хорошо… Это волшебно… Это совершенно отключает мозги!

– Пошёл как-то Иван-царевич Марену спасать… – скользят её губы по моему лицу. – Не то чтобы царевич не чувствовал, что Марена сама всех порвёт и по ветру пустит… Чувствовал ведь?

– Я не знаю… – шепчу ей. – Я не знал. Не был уверен… Быть может, мне хотелось почувствовать себя нужным тебе.

– В общем, манило его к Марене нечто гораздо более мощное, чем забота. И как только возник повод, царевич оседлал коня и помчался. Да, Ванечка?

– Да… – сдаюсь я её смелым рукам.

– Очень уж хотелось ему ещё раз Марену спасти.

– Очень…

– А знаешь, что самое сказочное в этой сказке? – шепчет она, постанывая и извиваясь в моих руках. – Спасёт.

Спасу? Разве нужна ей моя помощь? Бригада как на крупной тёрке крошится…

Мой член упирается ей в живот. Обхватив его рукой, я приподнимаю Мару за бёдра. Провожу им между её ног и упираюсь наконец-то в точку назначения.

– От чего?

– Царевич знает, что такое лестница Пенроуза?

– Нет… – подаюсь бёдрами вверх.

С улыбкой уворачивается.

– Это невозможная фигура. Геометрический софизм. Излом логики пространства… Невозможно понять, куда ты двигаешься по этой лестнице: вверх или вниз…

Покачивая бёдрами, медленно давит вниз, устраиваясь на мне. И наши стоны сливаются. Горячая теснота сжимает меня. И это так проникновенно и безгранично, что я забываю, где я и кто я, растворяясь в этом ощущении.

– … Где точка отсчёта… Нет ни входа… Ни выхода…

– Мара… – с шипением жалобно умоляю её. – Я всё равно ничего не понимаю… Давай заканчивать сказку!

Закрывая глаза, тяну её за талию. И всё очень нежно и ласково. Наши пальцы сплетаются в замки. И губы наконец-то встречаются полноценно. Мои мышцы подрагивают от нетерпения. А в голове, на заднем фоне, проносится очень много всего разного. Например, про то, что это не самая удачная поза без резинки. Я не смогу проконтролировать себя. И ещё то, что если они вдруг решат подняться вслед за нами на этот камень, то мы окажемся совершенно беспомощны. И ещё что-то про «слепим из глины»… Но оно всё пролетает, не цепляясь. В голове моей звон и фейерверки! И мы двигаемся… Наконец-то! Да!!

Я обхватываю её лицо ладонями, чтобы не терять губ. И неожиданно быстро меня сносит в бесконтрольные волны накрывающего удовольствия.

– Мара, Мара… – бормочу я, кусая губы и зажмуриваясь. – Всё!

Но вместо того, чтобы позволить выйти из неё, Мара с низким утробным мурлыканьем вцепляется мне в волосы, вынуждая закинуть голову назад и… Агрессивный, резкий укус в плечо! Вскрикнув от такой неожиданной подачи, я чувствую свой первый толчок спермы внутрь её. И с облегчением вдруг осознаю, что нет смысла теперь останавливаться, чувствуя, как импульсивно она сжимается, продлевая моё удовольствие. И мы ещё какое-то время двигаемся, уплывая в ощущениях…

– Ты чего сейчас сделала? – пытаюсь я отдышаться, когда меня немного отпускает.

– А теперь конец сказки… – вдыхает она судорожно через нос, тоже успокаивая своё дыхание. – Марена и Иван-царевич сотворили самый мощный домтой. Она принесла ему этот дар. А он потом её предал.

– Нет… – отрицательно качаю я головой. – Это лживая сказка, Мара. Не хочу больше слушать.

Ну что она говорит?! В темноте я вижу хищную белозубую улыбку и сверкающие глаза.

– Ты не должна забеременеть… Нужно что-нибудь из экстренной контрацепции.

Да, я очень этого боюсь. Потому что дети – тоже заложники.

– Ничего я тебе, Иван-царевич, не должна. Только ты мне.

– Не надо так говорить, – хмурясь, прижимаю её к себе ближе. – Не нужно всё это говорить. Почему ты говоришь, что я предам тебя? Разве ты не понимаешь, что я смертник? Если хоть кто-то узнает… Если хоть кто-то из них вернётся к Игорю с информацией, что я подыграл тебе…

– Всё хорошо, Иван-царевич. Я тебя не виню. Так будет нужно. Всем.

– А как я предам?

– Этого я не вижу, – опускает она глаза. – Деталей своей судьбы мне не разглядеть. Нет такого зеркала, в которое я могла бы на себя посмотреть.

– Мара… – мне хочется говорить какие-то тёплые и нежные признания. Внутри всё ворочается от этой потребности, сводя с ума. Но, во-первых, я не умею, а во-вторых…

– Моя охота закончена. Время ошкуривать дичь. Одевайся…

Путь вниз оказывается гораздо сложнее, чем наверх. Мара уже спустилась и ждёт, пока я догоню её.

– Не торопись… – слышу я гулкий голос, отражающийся от стен расщелины.

Тёплым лонгсливом пришлось пожертвовать, превратив его в полотенце. И моё тело передёргивает от холода под толстовкой. Изо рта идёт пар.

– Не замёрзла? – спрыгиваю к ней наконец-то.

– Я?! – тихо смеётся Мара. – Холод – это мой атрибут. В холоде есть тонкая энергия огня. И если ты несколько раз вдохнёшь ледяной воздух, закрыв одну ноздрю, то внутренняя агни активизируется. Сделай…

Послушно вдыхаю несколько раз, чувствуя удушье и нехватку кислорода. И в какой-то момент по телу идёт горячая волна. Она немного неприятная и похожа на адреналиновую. Но согревает.

– Работает! – удивлённо шепчу я.

– Конечно, работает. Это йога. Пранаяма. Тепловая волна получается за счёт анаэробных процессов для сжигания гликогена в печени. Один из продуктов распада – кислород. Но эта практика сжигает энергию. Тело быстро выматывается. Не злоупотребляй.

Мы медленно двигаемся к поляне. Мара идёт бесшумно. Под моими ногами хрустят ветки, и я зажмуриваюсь на каждый треск. Потому что в его направлении может быть, и вероятно будет, выпущена пуля. И хорошо, если это будет выстрел не боевыми. И даже если пуля по аналогии с шишкой не попадёт в меня, то, как шальная, может зацепить Мару.

Мара резко останавливается, втягивая воздух носом, как собака. От неожиданности натыкаюсь на неё и обнимаю за талию рукой, чтобы не сбить. Целую висок, скулу… Сжимаю. Хочется спрятать её за своим телом. Но она, ласково погладив, разжимает мои руки и двигается дальше.

Угли уже давно догорели, и поляна погружена во тьму. Пахнет гарью и палёным. Да, мне бы тоже не помешали тепловизоры. Почему-то не позаботился… Останавливаемся у той сосны, в которую я не попал. В темноте вижу бликующие осколки зеркал, тело дагестанца, если можно ещё назвать его телом. Метрах в пяти узнаю тело Рафа и рядом с ним – звериное тело Йаги. Судя по всему, между ними была схватка.