Иудейские крестьяне быстро переняли у греков новые приемы повыращиванию фиг, фиников и винограда, удалось вывести особые иерихонские, дивносладкие и ароматные, их охотно покупали во всем мире. Те же греки научилиполучать прибыль из бальзамных рощ и даже кустарников и травы, сок которыхнамного дешевле, но обладает тоже бальзамирующим действием. Правда, всебальзамные рощи вскоре оказались в руках властей, но опять же – иудейскихвластей. Греческие власти довольствуются тем, что получают с иудейских городовтот же налог, что и со своих, эллинских.

Оба сидели в тени роскошного платана, наслаждаясь вечернимотдыхом. Внизу у подножия холма тянется главная дорога Иудеи, узкая иневзрачная, очень древняя, ненамного моложе этих гор: ее протоптало когда-тозверье, а потом уже люди, что пришли в эти земли, а по иудейской мифологии –здесь и созданы. Она тянется через всю страну с юга на север, соединяя большиеи могучие страны-соседи, но остается все такой же извилистой и узкой. Среди гори рек невозможно прокладывать дороги прямо, как, говорят, делается в Персии илив уже забытом Вавилонском царстве.

От этой главной дороги отходит множество мелких, по ширинетакие же, разве что обрываются обычно у мелких деревушек землепашцев илисадоводов. Дома везде глинобитные, камень только в больших городах, лессобирается кучками чаще всего на холмах и склонах, ибо долины заняты оливковымирощами или полями.

Гургис неотрывно следил взглядом за одним такимкрестьянином, явно горцем: лохматый, дикого и даже свирепого вида, он оставилспутников, таких же дикарей, те продолжили путь в город, а этот началподниматься по свежепробитой тропе вверх.

Неарх тоже обратил на горца внимание, нечасто здесь, вобители ученой мудрости, где у входа царственно высится мраморная статуя АфиныПаллады, покровительницы наук, появляются люди из дальних деревень.

Тот поднялся на холм и неторопливо и как-то даженеотвратимо, как грозовая туча, надвигался в их сторону. Высокий неулыбчивыйчеловек в длинных белых штанах, грубой рубашке и голубой хламиде, длинныетронутые проседью волосы падают на спину, а огромная широкая борода закрываетполовину груди.

Хмуро и недобро посмотрел на обоих еще издали.

Гургис сказал тихо:

– Какой великан… С него можно Геракла ваять.

– Шутишь, – ответил так же тихо Неарх. – Еслисостричь его никогда не стриженную бороду, под нею откроется впалая грудь. Аесли хоть малость состричь волосы, увидим уродливый череп.

– Зато какая стать, – ответил Гургис, оноткровенно любовался величественным старцем. – Если не Геракл, топрестарелый Нестор – точно. То же величие во взоре, та же мудрость в облике…

– Да ладно тебе, – ответил Неарх. – Горцывыглядят только устрашающе, но никак не величественно. Дикие звери тожеустрашают!

Он поднялся, невежливо сидеть, когда приближается гость,приветливо улыбнулся. Незнакомец ответил злобным взглядом.

– Хайре! – поприветствовал Гургис. –Чем-нибудь можем помочь тебе, путник?

Неарх сказал серьезным голосом:

– Если жаждешь знаний, то ты пришел в нужное место.Припади к его источнику, и будешь счастлив.

– Меня зовут Мататьягу бен Авраам, – произнесгустым могучим голосом горец. – Я деревенский староста, у меня пятьсыновей.

Неарх хмыкнул:

– Маловато. Иудеям завещано населять землю, чтобывытеснить все остальные народы. Как сказал Господь Аврааму: «Будет у тебяпотомства, как звезд на небе, как песчинок в пустыне…» Ты уж постарайся еще!

Горец окинул его холодным взором и сказал, обращаясь к Гургису:

– Говорят, мой младший сын вкусил греческой заразы. Всвоем ослеплении явился даже сюда…

Гургис ответил медленно:

– У нас много славных и способных юношей вкушают плодынауки. Он учит геометрию или основы философии?

– Не знаю, – рявкнул горец. – Но он мой сын,и я хочу забрать его отсюда!

– Как прискорбно ослепление отца, – сказал Гургиспечально, – который желает не просвещение сыну дать, а держать его во тьменевежества. Но я знаю, насколько у вас суровы законы… и ты вправе сынанаказать, если ослушается. Скажи, как его зовут. Мы приведем его.

Горец сказал зло, повышая голос:

– Я сам отыщу его!

Он сделал движение пройти мимо, но Неарх быстро встал у негона пути, такой же высокий, но с мускулистыми руками кулачного бойца, широкойгрудью и недоброй улыбкой на лице.

– Ни шагу, друг мой, – предупредил он без всякойдружеской теплоты. – Нам не нужно, чтобы дикарь вломился во время занятийи сломал ход обучения.

Гургис добавил торопливо:

– Я понимаю заботу встревоженного отца, но, поверь, кнам уже пробовали ломиться всякие… и мы научились справляться с ними! Даже еслипройдешь мимо нас, то у входа встретят хорошо обученные стражи и переломаюттебе руки и ноги. А то и свернут шею.

Горец часто дышал, кулаки сжимались, глаза метали молнии.Наконец процедил с ненавистью:

– Зови!.. Моего сына зовут Шимон.

Гургис подумал, спросил задумчиво:

– У нас два Шимона…

– Шимон бен Мататьягу! – выкрикнул горец.

Гургис просиял:

– А, знаю. Очень способный юноша. На диво способный. Онодинаково жадно впитывает все, начиная от строения космоса и до управлениянародами. А с каким восторгом изучает эвклидову геометрию!.. Все-все, понял.Сейчас позову.

Он вытащил из-за ворота туники свисток на цепочке,пронзительно свистнул. Из ворот гимназии немедленно выглянули два устрашающихразмеров стража.

Гургис помахал рукой.

– Приведите Шимона бен Мататьягу, – распорядилсяон. – Они сейчас на той стороне здания с ритором изучают способы, какизмерить расстояние до Солнца и вычислить диаметр Земли…

Страж исчез, Гургис улыбнулся горцу примирительно иблагожелательно.

– Присядь, путник. Эти камни – не греческие и неиудейские, это просто камни. Тебе предстоит трудный путь обратно, переведи дух,пока приведут сына.

Неарх добавил злорадно:

– Пусть стоит. Занятия только начались, а ритор не допустит,чтобы кто-то ушел до окончания урока.

Горец смерил его злобным взглядом и сел на камень в двухшагах от них, повернувшись так, чтобы не смотреть в их сторону. Его орлиныйпрофиль был хищно красив, как может быть красив дикий зверь, родившийся и постоянноохотящийся в горах. Гургис окидывал его критическим взглядом и не могпридраться, найти вялость мышц или признаки большого живота.

Хотя иудей в своей рубашке, скрывающей мышцы, но через широкорасстегнутый ворот видна сухая мускулистая грудь, а из-под закатанных рукавоввыступают перевитые толстыми жилами руки, привыкшие к тяжелой работе. На этомгорце ни капли жира, и он вообще-то мог бы потягаться с ними двумя…