Прямо из воздуха он извлек пластмассовый меч и изобразилстойку бешеной обезьяны на цветке ромашки. В другой раз это, возможно, ипомогло бы ему выкрутиться, но не сейчас. Арей нетерпеливо посмотрел на дверь,и она распахнулась сама собой.

– Прочь! Надоел! – приказал он.

Едва услышав голос Арея, Тухломон моментально пересталпридуриваться и стал деловитым.

– Мне нельзя прочь! Я, между прочим, письмецо принес! ОтЛигула! – заявил он, кланяясь портрету куда подобострастнее, чем это сделалнедавно Арей.

Мечник недоверчиво поставил ногу на тележку с книгами.

– От Лигула? Снова?.. Только что от него был курьер! –недоверчиво сказал он.

Тухломоша захихикал. Зубки у него были мелкие и проеденные.Каждый зубик – новая страница в истории кариеса. Ходили слухи, будтотрудолюбивый Тухломон разрабатывает для смертных новые разновидностистоматологических заболеваний.

– Вы такой наивный, командир! Кто же передает действительноважные письма с курьером? Курьера могут перехватить златокрылые, и вообщененадежный это народец. Ох, ненадежный!

Комиссионер сунул руку в карман брюк. Видно было, какпластилиновая рука волнами удлиняется и, закручиваясь петлями, шарит потуловищу. Пару раз рука выныривала в ворот и скребла пальцами шею.

– Где же письмецо? Неужели потерял?.. – кокетливо пугалсяон. – Фу ты, ну ты!.. Ух ты, батюшки, вот!

Тухломон извлек маленький, совсем нестрашный с виду конвертс банальным штампом почтового отделения и протянул его Арею. Однако едва пальцыстража коснулись конверта, он превратился в длинный серый пергамент.

Арей пробежал его глазами. Похожая на шрам складка рассеклаего мясистый лоб. Он опустил руку с пергаментом, постоял с минуту взадумчивости и прочитал пергамент вновь, на этот раз гораздо внимательнее.Сделав это, мечник медленно разорвал пергамент и швырнул его в услужливовспыхнувший огонь. Перед этим он пинком вышвырнул за дверь Тухломона, которыйнавязчиво ошивался у него перед носом.

Мефодий услышал, как, глядя на огонь, Арей процедил сквозьзубы:

– К этому все и шло… Меф, помнишь наш с тобой разговор вприсутствии Аиды? Поторопись!

Затем он как-то странно, очень странно посмотрел на Даф.Дафне показалось, что она заглянула в глубокую, бесконечно тоскливую бездну.Тот, кто служит мраку, никогда не бывает весел. Если только это не судорожноевеселье забвения, не пир во время чумы и не хохот на могилах.

– О чем ты думаешь, светлая? – резко спросил он.

– Вы действительно хотите знать? Я думаю о Тухломоне. Чтобытакая дрянь тебя уважала, нужно самому стать такой же дрянью, а я не хочу…

Арей усмехнулся.

– Ты это серьезно? Зачем тебе это? Уважение – язык общения сравными. Для рабов и негодяев существует плетка.

– Я так не хочу.

– Цыпленок тоже не хотел становиться грилем, да только егоспросить забыли, – ответила бойкая на язык Улита.

Жил-был заяц. Порой он хорохорился и мечтал победить льва.

– Вы только посмотрите на эту тупую гривастую скотину! Еслибы он не был так велик, я раздавил бы его одной лапой! – говорил он зайчихам.

Зайчихи слушали невнимательно – у них были свои заботы.

Однажды ночью заяц отправился к людям воровать с грядоккапусту и вдруг… Да, это была новенькая боевая граната. Она лежала в колее отавтомобильного колеса.

– Вот она: сила! Я убью льва и сам стану царем зверей! –размечтался заяц.

Заяц поднял гранату и отправился искать льва. Льва найтилегко, если ищешь по костям. Лев лежал в тени и был не в духе. Он недавнопроглотил целиком антилопу, и ее рога кололи ему желудок. Да и вообще лев былуже стар и надоел сам себе.

– Я убью тебя и стану царем зверей! – слегка заикаясь,крикнул заяц.

Лев приоткрыл один глаз.

– Валяй! – сказал он. Заяц стал дергать чеку.

– Что, лапки слабые? Попробуй иначе, – посоветовал Лев. –Прижми ее грудью, возьми кольцо в зубы…

Заяц, трусливо косясь на льва, так и сделал.

– Но подумай вот о чем, заяц, – продолжал лев. – Еслиграната взорвется, погибну не только я. Готов ли ты умереть вместе со мной?Смерть так черна, смерть так страшна…

Заяц представил себе смерть. Не будет ни зайчих, ни моркови,ничего не будет. Зайцу стало так жутко, что граната сама собой вывалилась изего лапок.

Лев, скучая, зевнул, и на миг стала видна антилопа, лежавшаяу льва в желудке.

– Не тот силен, у кого есть граната, а кто готов умереть, –сказала антилопа.

Она потому и оказалась в брюхе, что всегда выкладывалаобщеизвестные чемоданы вместо того, чтобы смотреть по сторонам.

Басня про зайца

Темное и мрачное утро, хотя и не раннее. Часов околоодиннадцати. В щели с улицы ползет сырость. Мрак, как всегда, слишком занят,чтобы заморачиваться такими мелочами, как плохо подогнанные окна. Угрюмо косясьна руну выпотрошенного школяра, Меф сидит в кресле, закутавшись в плед. Сбокукресла, на полу стопкой громоздятся книги. Дойдя до конца страницы, Мефпробегает ее глазами еще дважды и лишь убедившись, что все понял,переворачивает. И всякий раз внутри у него на мгновение все замирает.

Вчера он уже поплатился за невнимательность. Пропустилстрочки в начале страницы и, попытавшись перейти к следующей главе, пять минуткатался по полу со страшной резью в желудке. Ему казалось, что в его животпробрался суслик и деловито устраивает там норку. Лишь когда прибежала Даф икоснулась его лба рукой, боль утихла, но Меф еще долго лежал на полу, приходя вчувство.

После Меф раз десять прочитал две пропущенные строки,пытаясь понять, за что он был наказан. Строчки были такие: «В крайностях нетсередины. Мрак должен быть мраком, свет – светом».

Ну и что? Это и так очевидно. Меф даже обиделся. Вот она –забота Лигула. Не хочешь слушать лекции – не надо. Экзаменов и сессий тоже ненадо. Просто почитай книжечку, если будет время. Система столь же добровольная,сколь и принудительная.