нигде подробно не развил» (Неизд 1980. С. 160). Впрочем, претензии Гумилева — коль скоро речь идет о ст-ниях «Пепла», — возможно, вызвала не столько стилистическая «герметичность»: считая поэтическое слово мистически действенным он вряд ли мог одобрить самые известные стихи этого сборника:

Довольно: не жди, не надейся —

Рассейся, мой бедный народ!

В пространство пади и разбейся

За годом мучительный год!

<...>

Туда, — где смертей и болезней

Лихая прошла колея,

Исчезни в пространство, исчезни,

Россия, Россия моя!

Стр. 10–11. — Об этом «давнем» интересе свидетельствует целый ряд отчетливых реминисценций произведений Белого в стихах Гумилева (см. №№ 14, 15, 17, 20, 21 в т. I наст. изд. и комментарии к ним). Стр. 19. — Бенедиктов Владимир Григорьевич (1807–1873) — поэт, переводчик. Мей Лев Александрович (1822–1862) — поэт, драматург, переводчик. Павлова Каролина Карловна (урожденная Яниш, 1807–1893) — поэтесса, переводчица, прозаик. Выбор этих имен, разумеется, не случаен. Все они — самые яркие представители (гумилевское определение их «третьестепенными» следует оставить на совести автора) «эклектического» романтизма 30-х — 50-х гг. XIX в. с его экзальтацией, стремлением к формально-поэтическим экспериментам и метафорическим «изыскам», иногда — к «жизнетворческому» эпатажу (особенно это касается Мея с его тягой к «деклассированности»), т. е. к тому, что отличает и творческий образ Белого. Ср. наблюдения А. В. Лаврова: «Примечательно, что пафос дерзания (у Белого — Ред.) влечет за собой разрушение, преодоление стиховой нормы, а пафос разуверения выражается у Белого в противоположном устремлении — к восстановлению и утверждению нормы. И хотя Белый (как было подмечено Н. Гумилевым в его рецензии на «Урну») в своих попытках «написать правильное стихотворение, с четкими и выпуклыми образами и без шумихи ненужных слов» «уступает даже третьестепенным поэтам прошлого, вроде Бенедиктова, Мея, К. Павловой», сама по себе эта тенденция к «пуризму» в обращении со стихотворной техникой, сталкиваясь к предельно искреннему самовыражению «беззаконной» поэтической натуры, дает весьма яркий и цельный художественный результат. Основным образцом для сосредоточенно-грустных, «философических» раздумий Белого в этой книге служит медитативная лирика Пушкина, Баратынского, Тютчева (апелляция к поэзии XVIII столетия все же остается в основном внешней приметой стиля)» (Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы. М., 1995. С. 265–266). Стр. 20–24. — Согласно подсчетам одного современного исследователя, ямбических текстов в «Урне» — 92.5%, из них четырехстопных — 56.7% (Smith G. S. Bely’s Poetry and Verse Theory // Andrey Bely: Spirit of Symbolism. Ithaca, 1987. P. 263, 265). Как поясняет А. В. Лавров, «Дополнительный интерес к лирике «золотого века» стимулировался у Белого стиховедческими штудиями; начало систематического изучения стихотворного ритма приходится у него на лето 1908 г. — время формирования «Урны» как цельного поэтического замысла» (Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы. М., 1995. С. 266). Его исследования основывались прежде всего на анализе четырехстопного ямба — о чем впоследствии красочно вспоминал В. Ф. Ходасевич: «Летом 1908 года, когда я жил под Москвой, [Белый] позвонил мне по телефону, крича со смехом:

— Если свободны, скорей приезжайте в город. Я сам приехал сегодня утром. Я сделал открытие! Ей-Богу, настоящее открытие, вроде Архимеда!

Я, конечно, поехал. Был душный вечер. Белый встретил меня загорелый и торжествующий, в русской рубашке с открытым воротом. На столе лежала гигантская кипа бумаги, разграфленной вертикальными столбиками. В столбиках были точки, причудливо связанные прямыми линиями. Белый хлопал по кипе тяжелой своей ладонью:

— Вот вам четырехстопный ямб. Все тут как на ладони. Стихи одного метра разнятся ритмом. Ритм с метром не совпадает и определяется пропуском метрических ударений. <...>

Теперь все это стало азбукой. В тот день это было открытием, действительно простым и внезапным, как Архимедово. Закону несовпадения метра и ритма должно быть в поэтике присвоено имя Андрея Белого» (Ходасевич В. Некрополь // Собрание сочинений. В 4 т. М., 1997. Т. 4. С. 52–53). «Опыт характеристики русского четырехстопного ямба» Белого был впервые опубликован в 1910 г., наряду с тремя другими его исследованиями по теории стиха, в его книге «Символизм»; но можно предполагать, что к маю 1909 г. многое об его «открытиях» — и методах — было уже хорошо известно рецензенту «Урны» (напомним, что в феврале того же 1909 года, осознав свой недостаток знаний в области теории поэзии, Гумилев принял активные меры к созданию т. н. «Про-Академии»). Рассуждения Гумилева любопытно сопоставить с научно обоснованными утверждениями К. Ф. Тарановского, в его «классическом» исследовании четырехстопного ямба Белого (1966 г.): «...Уже первые подсчеты безударных иктов («пиррихиев») в русском 4-ст. ямбе позволили Белому выявить особенности ритма у отдельных поэтов, в целых поэтических школах и — наконец — в русском ямбическом стихе вообще. И хотя многие его заключения, страдавшие субъективностью, были уточнены или просто опровергнуты в дальнейших исследованиях, заслуги его не должны быть забыты: впервые в его исследованиях структуры 4-ст. ямба русское стиховедение стало точной наукой, и материалы, им собранные, сохраняют ценность и в наше время. <...> Если 4-ст. ямб Белого до 1906 года находится в традиции русского 4-ст. ямба, то стих 1906 года уже резко порывает с этой традицией. В стихе Белого 1906 года второй икт оказывается слабее третьего, и таким образом получается совершенно новая линия ударности, не отмеченная ни у одного русского поэта до Белого <...>. Линия ритма 4-ст. ямба Белого в 1907 году (1907–1908 гг. — годы создания преобладающего большинства стихов «Урны». — Ред.), с почти одинаковыми процентами ударности второго и четвертого слога <...>, опять-таки сильно отличается от всего предыдущего стиха Белого. [Это] ровная линия ритма, с первым и вторым иктом, выровненными по силе, и с относительно сильным предпоследним иктом <...>. Общая линия ритма 4-ст. ямба Белого 1908–1909 гг. характеризуется значительно пониженной ударностью первого и второго икта <...> в 1908–1909 гг. Белый форсирует «пиррихии» (стопы с пропущенным ударением — Ред.) и делает это, вероятно, совершенно сознательно. Очевидно, к этому времени Белый пришел к предпосылке, легшей в основу его теоретических работ, о том, что богатство «пиррихиями» является основным достоинством ямбического стиха» (Тарановский Кирилл. Четырехстопный ямб Андрея Белого // Тарановский Кирилл. О поэзии и поэтике. М., 2000. С. 299–303). В дальнейшем Тарановский поясняет один из типичных эффектов этой структуры на примере ст-ния Белого «Меланхолия» (сб. «Пепел»): «...ритмическое движение стиха с необыкновенно отягченным шестым слогом противоречит ритмическим навыкам поколений, воспитанных на стихе с облегченным предпоследним иктом во всех двудольных размерах.