что… Они, наши высокие командиры, с помощью этих штурмов планируют как можно больше продвинуться по лесополосе, закрепиться на новых участках. Днем-то нельзя спокойно передвигаться. Но ночью координации нет, ничего в лесу или лесополосе не видно, и можно нарваться на окопы противника и не понять того, свои перед тобой или нет, так как не понятно, где и какая группа уже заняла точки. Еще полчаса прошло, не больше, и группа ушла в ночь. Все успокоилось на нашей точке и ночь простояли на постах спокойно. На следующий день ходил я за боекомплектом, к Пеплу, там был в гараже дома склад. Принесли пайки и БК. Еще день пролетел и на следующий день я с самого утра занимался тем, что колол дрова. Занятие интересное, тем более что когда в окопах и в бункере посидишь столько, дрова кажутся занятием увлекательным, необходимым для всей физики тела. Тюльки и правда были совсем сухие и разлетались под колуном вмиг. Когда набралась целая куча, которую я образовал ближе к углу дома, с удовлетворением посмотрел на все это, и на душе стало хорошо и легко… Теперь на целый день и ночь хватит, – думал я, снимая рукавицы. Потом я пил крепкий чай, который всегда поднимает настроение и приводит весь организм в соответствие.

В этот же день, когда я был в своей комнате и отдыхал, подняли всех по тревоге. Командир объявил, что на нас хохлы собираются делать накат, и значит, нужно всем подготовиться. Мы с одним из бойцов решили занять оборону на веранде. С веранды можно было бить из автоматов по двору и доставать еще и по территории, что находится в задней части участка, за домом, там, где сад и туалет. Запаслись и гранатами. Другие заняли позиции в хозяйственных постройках, пулеметчик на углу дома слева. Кстати, мой напарник решил подойти креативно к проблеме наката и разложил на полочках холодильника, что стоял у забора во дворе, гранаты. Штук десять, не меньше.

– Если с улицы накат будет, то нас бетон защищает у забора, и мы через бетон и забор сможем гранаты метать, – пояснил он.

Получалось, что мы с ним и пулеметчиком контролировали улицу и двор. Я тогда еще подумал, что если все будет серьезно, то возможно, займу позицию там, где забор отсутствует справа от ворот. Все были готовы. Ждали долго. Пока нам отбой не скомандовали. Бесцветно, серо прошел следующий день, а вот потом, уже ближе к обеду, командир 155-й точки собрал всех и сказал:

– Выдвигаемся к тамбовским. Туда идем. Пять человек.

Командир назвал позывные, кто идет с ним, в том числе мой позывной и позывной пулеметчика, который также был из нашей штурмовой группы. За старшего на точке оставался зам. Я только спросил командира точки:

– Мы тоже идем с пулеметчиком? Мы из штурмовой группы и наши командиры в школе. Они в курсе?

– Вы тоже идете. Они в курсе. Я спрашивал по рации о вас, – отвечает мне командир.

Начали собираться. Слышал я только то про тамбовских, что потрепали их сильно, и что там танки у В СУ на их участке ходят. И что эти танки хохлятские так потрепали тамбовских, что из двухсот бойцов и командиров у них осталось порядка тридцати человек из состава. Тамбовские? – спросит читатель. Да, это те самые тамбовские волки, о которых ты, читатель, только слышал где-то. Шучу. Тамбовские – так называли тех, кто пришел из тамбовских лагерей, из мест лишения свободы, что находились в Тамбовской области. Ростовские, владимирские, с которыми я и работал здесь, а вот теперь еще и тамбовские. Это кашники. Так вот, собирались где-то час, пока собрали все необходимое. А необходимое здесь – это оружие. Из вещей взяли только самое необходимое, а самым необходимым является в такой ситуации маленький рюкзак с нательным бельем и носками. Понимали, что у тамбовских там жарко и сразу, скорее всего, попадем, как говорится, «с корабля на бал». Набил свою нагрузку магазинами, есть две гранаты, еще с разведки остались, и маленький рюкзак мой, в котором двадцать магазинов про запас. Лично укомплектован. Из общего же, что предстояло разобрать, мне достался большой рюкзак, набитый под завязку пулеметными лентами. Взял то, что подвернулось и что по виду и весу смогу, как я полагал, донести. Всегда так делал. Другие тоже взяли большие рюкзаки и складывали еще и цинки с патронами калибра 5,45, а бывший напарник еще две трубы взял с маленьким деревянным ящиком с БК. Понимали, что, наверное, и не вернемся больше обратно. Обычно, меняя дислокацию, люди увязали на новой позиции и на старую позицию уже не возвращались. В песне про нас пели, что мы «боевые бомжи», но я прибавил бы еще к этому, что мы были не просто бомжами боевыми, но бомжами и странствующими. Пулеметчик же наш молодой только и был самым ненагруженным, так как понести ему пришлось свое боевое имущество – пулемет и коробки к нему. К часам двум или даже в третьем часу дня, наверное, выдвинулись в путь.

Дорога. Сначала виляли по улицам Курдюмовки, затем вышли к трехэтажкам, что находились на краю поселка. Проходя мимо трехэтажек и смотря на них, отмечая взглядом окна и балконы, думаю о том, что когда-то здесь шла своим чередом мирная жизнь.

Вон там у подъездов дети гуляли, играли в свои игры. А вон там, наверное, у этих подъездов сидели старушки и о чем-то судачили. Наверное, обсуждали соседей своих или власть ругали. Люди здесь занимались сугубо своими делами, очень далекими от войны. Уходили отсюда на работу и возвращались вечером, чтобы в семье своей, где-то там в квартирах, готовить ужин, смотреть телевизор, обсуждать новости. Женщины, дети, мужчины, старики и старушки… Где они сейчас?

Вышли из Кудюмовки, завернули вправо, а потом долго шли сначала по дорожке, уложенной плитами, а потом вышли на дорожку, представлявшую собой тропу из утоптанной земли. Справа за густой грядой кустарников и деревьев сначала было поле, а затем мы завернули влево. Шли долго по дороге. Дорога была не асфальтированная, проселочная. Местами проходили брошенные маленькие деревни, ряды деревянных или металлических заборов и домов из желтого кирпича за ними. Затем снова выходили на дорогу, шли мимо деревьев и кустарников.

Я стер правую ногу в ботинке, но на это старался не обращать внимания. Рюкзак, набитый под завязку пулеметными лентами, хоть и тяжелил меня сверху, но я установил дыхание, как мне удобнее было, и сам рюкзак