плечи и выпускает еще больше своих теневых существ. Они превращаются в десятки различных животных. Змея появляется снова, обвивается вокруг моих ног, а затем исчезает между рядами палаток, теперь, когда элемента неожиданности больше нет.

Наблюдать за тем, как Лидия просыпается и пытается забить тревогу, почти комично. Каждого, с кем она пытается поговорить, Грифон отключает. Мы находимся всего в нескольких сотнях футов от ее палатки, когда она наконец выбегает из нее в кобуре для пистолета, наброшенной поверх шелковой пижамы. Это выглядит совершенно нелепо посреди военного лагеря.

Она пожилая женщина, даже старше Дэвиса, обладающая резкими чертами лица, которые можно было бы ожидать от такого хладнокровного человека. Она выглядит так, словно ее порочный характер вырезал углы ее лица и плеч.

У нее светлые волосы, но вы можете видеть, где они начали седеть. Это не результат силы, как у меня, просто она позволяет им стареть естественным образом, а не красит их. Выбор ли это или следствие жизни в лагере — никто не знает.

На ее лице появляется усмешка, когда она оглядывает всех своих недееспособных охранников. Мы движемся вперед, и рука Грифона с пистолетом поднимается. Думаю, это скорее успокоение для него, чем реальная попытка применить оружие против нее.

Когда мы приближаемся к ней, земля под нашими ногами начинает дрожать.

— Неужели ты действительно думала, что сможешь прийти сюда и убить меня, маленькая Заклинательница душ? — говорит она. Я отказываюсь реагировать на ее слова или холодный тон ее голоса.

За время пребывания в лагерях я встречалась с Лидией всего несколько раз, но этого было достаточно, чтобы понять, что она социопатка, совершенно не способная сопереживать окружающим. Все, о чем заботится эта женщина, — это власть и то, как заполучить ее побольше.

Она убила бы меня в четырнадцать лет и поглотила бы мой Дар целиком, если бы могла, без вопросов и угрызений совести по отношению к ребенку, которого она убивала. Я делаю вдох, критически рассматривая ее, отмечая усталые линии ее тела.

Она выглядит нездоровой.

Она выглядит так, как будто в ее группе Привязанных произошло что-то ужасное, и я молюсь, чтобы Дэвис выглядел так же.

Я смотрю на нее еще секунду, выжидая с рассчитанной паузой, прежде чем снова задействовать свой Дар. Благодаря годам, когда мне приходилось читать этих людей на лету ради собственного выживания, я могу хорошо ее чувствовать. Я могу сказать, что она думает, что я колеблюсь, потому что не знаю, что здесь делать.

Я использую это в своих интересах.

Она поднимает руку, и Норт посылает через нашу мысленную связь: «Не волнуйся об этом, Привязанная. Сосредоточься на том, что делаешь, и позволь нам позаботиться о ней».

Земля вокруг нас снова начинает дрожать, когда она призывает свой Дар, и я немного паникую. Я не могу позволить ей нанести удар первой. Может, я и доверяю своим Привязанным на все сто процентов, но я также знаю, каково это — потерять одного из них, и никогда не собираюсь испытывать это вновь.

Никогда.

Я бросаю свой Дар так далеко, как только могу, осознавая, что мои узы все еще имеют ограничения, благодаря слиянию душ. Я стараюсь направить его на самых сильных Одаренных, на каких только могу. Я помогала Грифону следить за местностью, но я абсолютно точно отмечала, кто и где находится в этом месте, составляя план, откуда я могла бы черпать энергию, если и когда она мне понадобится.

Например, прямо сейчас.

Лидия снова поднимает руку, и я наблюдаю, как земля перед нами начинает разрываться, трещины в ней раскрываются и осыпаются.

Я немного спотыкаюсь, Атлас подхватывает меня и ставит на ноги. Воздух вокруг Нокса начинает сгущаться, когда он призывает остальных своих теневых существ, готовый броситься защищать меня и остальную часть нашей группы, но я уже на два шага впереди.

Лидия поднимает руку еще раз, как будто призывает землю последовать за ней, ее рот открывается, когда она готовится похоронить нас всех, раздавить под тяжестью земли и задушить, а я тяну.

Тяну свою силу и вытягиваю души из сотни Одаренных по всему лагерю, из всех сильнейших, кого смогу найти. Я выбрала людей, которые, скорее всего, представляли опасность для нас или тактических команд, и я вытягиваю их души прямо из их тел в себя.

Моя кожа горит, когда мои узы поглощают пиршество, которое я им устраиваю, а глаза становятся черными, даже несмотря на то, что я контролирую ситуацию. Мои узы выходят на поверхность, чтобы быть со мной, пока я готовлюсь к тому, что мне нужно сделать.

Брови Лидии дергаются на секунду — малейшее колебание, — и я наношу удар, снова захватывая ее душу. На этот раз, когда я тяну, она вырывается. Ее узы борются с моими, цепляясь за края, когда их вытесняют из ее тела, но я сильнее ее, даже настолько ослабленная, насколько это было возможно. С последним рывком она проходит сквозь нее и устремляется ко мне, врезаясь в мою грудь и опускаясь в глубины моего желудка.

Какая-то часть меня не хочет поглощать душу, подобную душе Лидии, но мои узы ни за что не позволили бы такому празднику пройти мимо, и с тошнотворным хрустом ее тело падает на землю, мертвое еще до того, как приземлилось.

В лагере вокруг нас разверзается настоящий ад.

Глава 27

Узы Габриэля

Они хотят то, что принадлежит мне.

В тот момент, когда начинают появляться Транспортеры, приводящие с собой десятки людей, которые хотели бы отнять у меня мою Привязанную, я забираю управление у своего сосуда, рев срывается с его человеческих губ, когда начинается обращение. Я выхожу на защиту того, что принадлежит нам: мне, моему сосуду и другим, кто был создан, чтобы поклоняться и жаждать бога, следующего с нами.

Другие Привязанные начинают занимать свои места, чтобы защитить девушку и мои узы, которые живут внутри нее. Вокруг нас разгорается хаос войны, слишком быстрый для моих изменяющихся глаз, но я не могу отвлечься от того, что должно быть сделано.

Убить их всех.

Сжечь их всех.

Неподалеку появляются десятки Транспортеров, каждый из которых притаскивает с собой Одаренного — достаточно сильного, чтобы Нейро начал оглядываться по сторонам в поисках стратегии выхода.

Теперь для нас не будет выхода.

Они пришли за нашей Привязанной, и мы не можем позволить им забрать ее у нас. Бог внутри него должен пробудиться и взять управление в свои руки, прежде чем сосуд проиграет битву за нас.

Мою Привязанную