– Одного мне вполне хватило, – невозмутимо ответил Шрайль. – Но предпочтения здесь ни при чем.

– Давайте уже поставим вопрос на голосование, – предложила Калапина.

– Все равно вы двое будете против меня одного, – бросил Норс. – Какой смысл?

– Калапина имеет в виду общее голосование, – сказал Шрайль, указывая на сканеры. – Очевидно, у нас кворум.

Норс уставился на работающие сканеры, понимая, что попался. Он не решится отвергнуть предложение о всеобщем голосовании. Его коллеги абсолютно уверены в своей правоте. «Наше дело».

– Мы позволили киборгам проворачивать свои дела, – сказал Норс, – потому что они увеличили долю фертильных в генетическом резерве. Мы это сделали только для того, чтобы потом уничтожить резерв?

Шрайль указал на ряд диаграмм на экране глобуса.

– Конечно, если их действия покажутся нам опасными. Но реальная проблема заключается в существовании незарегистрированных фертильных лиц – и в том факте, что они, вероятно, невосприимчивы к стерилизующему газу. Иначе как они могли создать эмбрион, заменивший в резервуаре плод Дюрантов?

– В конце концов, они нам не нужны, – добавила Калапина.

– Вы хотите уничтожить всех? – ужаснулся Норс. – Весь народ?

– И вырастить новый урожай клонов, – сказала она. – Почему нет?

– Клоны не всегда качественные, – возразил Норс.

– Наша сила не знает границ, – напомнил ему Шрайль.

– Солнце не будет светить нам вечно, – парировал Норс.

– Мы разберемся с этим вопросом, когда возникнет необходимость, – сказала Калапина. – Разве хоть раз мы встречали непреодолимое препятствие? Мы не ограничены временем.

– И все же мы бесплодны, – с горечью заметил Норс. – Наши гаметы отказываются объединяться.

– И хорошо, – ответил Шрайль. – В этом как раз наша сила.

– Сейчас нужно просто провести голосование, – сказала Калапина. – Нужно определиться: есть ли смысл в том, чтобы арестовать и привезти сюда эту банду. Стоит ли так долго дискутировать?

Норс начал было что-то говорить, но передумал. Он покачал головой, перевел взгляд с Калапины на Шрайля.

– Итак? – спросил Шрайль.

– Я думаю, что эта небольшая «банда» и есть настоящая проблема, – заявил Норс. – Хирург стерри, два киборга и разнополая фертильная пара.

– Напоминаю, что Дюрант был готов убить стерри, – прокомментировал Шрайль.

– Нет, – возразила Калапина. – Он не стал бы этого делать. – Она вдруг обнаружила, что ее заинтересовал ход мыслей Норса. В конце концов, именно его логика и разум всегда привлекали ее.

Шрайль, заметив ее сомнения, вопросительно посмотрел на нее:

– Калапина?

– Мы ведь видели эмоции Дюранта, – сказал Норс, кивком указывая на экран. – Он никого не собирался убивать. Он… воспитывал Свенгаарда, разговаривал с ним на языке легких касаний.

– Точно так же он общается с женой, – протянула Калапина. – Ну, конечно же!

– Вы говорите, что мы можем создать новый набор клонов, – продолжил Норс. – Но где мы будем брать генетический материал? В уничтоженном Ситаке?

– Можно вывести несколько пилотных, тестовых популяций, – хмуро предложил Шрайль, дивясь про себя, с чего вдруг ему столь внезапно пришлось защищать свои позиции. – Давайте голосовать: везти их сюда на допрос или уничтожить на месте.

– Нет необходимости, – бросил Норс. – Я изменил решение. Доставим сюда… если, конечно, сумеем.

– Ну вот, – сказал Шрайль, – оказывается, можем легко и просто решить вопрос, когда захотим.

– Просто? – переспросил эхом Норс. – Тогда почему вдруг мы с Калапиной внезапно отвергли метод силы? Почему мы тоскуем по временам, когда Макс защищал нас от самих себя?

Глава 19

Такой толпы зал Совета не видел уже тридцать тысяч лет, с тех пор, когда велись слушания о том, чтобы разрешить киборгам эксперименты над себе подобными.

Оптиматы расселись на скамейках из пластосплава, подложив под себя подушки из переливчатой ткани. Кто-то прибыл нагим, но большинство, сознавая торжественность события, явились в одеждах разных исторических эпох, подобранных по индивидуальной прихоти. Можно было увидеть тоги, килты, кружевные и плиссированные юбки, треуголки и шляпы-дерби, набедренные повязки и даже муу-муу[19] в этом беспорядке тканей и стилей, восходящих к допотопным временам. Тем, кто не смог вместиться в переполненный зал, приходилось следить за происходящим посредством сканеров, расположенных под потолком.

Над Центром уже занимался рассвет, но ни один оптимат не сомкнул глаз в эту ночь.

Шар Обзорного глобуса был сдвинут в сторону, и Триумвират восседал перед всеми на главной скамье. Слуги доставили пятерых пленников на пневмотележке, и те, скованные стяжками из пластосплава, сидели на плоской поверхности и под тяжестью пут едва могли дышать.

Глядя вниз со своей высоты и видя столь бесцеремонное обращение со смертными, Калапина позволила себе их чуть-чуть пожалеть. Женщина, казалось, пребывала в панике; лицо Харви Дюранта горело гневом. Глиссон и Баумор напряженно ожидали исхода совещания. Свенгаард, казалось, только очнулся от сна.

Калапина не могла отделаться от ощущения, что что-то идет не так. Она не могла понять причину, но явно чувствовала, что чего-то ей не хватает.

«Норс прав, – подумала она. – Эти пятеро смутьянов очень важны».

Несколько оптиматов с передних скамей принесли с собой музыкальные шкатулки, чья тонкая серебристая мелодия была различима сквозь постоянный гул, наполнявший зал. Звук этот стал слышнее, когда собравшиеся затихли в ожидании. Вдруг музыка оборвалась на середине. Все затихло.

Несмотря на страх, Лисбет осмотрелась. Раньше ей не доводилось видеть оптиматов вживую. Разве что на экранах, транслирующих информацию для населения. Там-то чаще всего и появлялись члены нынешнего Триумвирата, хотя старожилы из народа застали еще предыдущую тройку Кагисс. Лисбет вдруг ощутила жуткую, странную закономерность в том, что она оказалась здесь и сейчас среди этих людей, и чувство это поселило в ее душе пустоту.

– Они полностью обездвижены, – сказал Шрайль. – Нечего бояться.

– И к тому же – напуганы, – ответил Норс, и в его памяти всплыл эпизод из юности. Его пригласили в дом антиквара, гедониста, который с гордостью показал ему копии утраченных статуй. Ему запомнились гигантская рыба, безголовая фигура всадника (весьма внушительная), монах в капюшоне, напуганные мужчина и женщина, от страха сцепившиеся в объятиях. Он понял, что лица Харви и Лисбет напомнили ему о той последней статуе. «В каком-то смысле они наши родители, – подумал Норс, – мы ведь произошли от народа».

Внезапно Калапина поняла, чего ей не хватает. В зале не было Макса. Он исчез, поняла она и задумалась, пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Перестал быть полезным, решила она. А нового Макса еще не подготовили.

«Странно, что Макс исчез так внезапно, – думала она. – Но жизнь народа как паутина. Взглянешь раз – увидишь, взглянешь другой – и нет ее. Нужно спросить, что с ним такое произошло». В глубине души она уже знала, что не получит ответа. Ответ, скорее всего, будет настолько отвратительным, что никакой эвфемизм не