Роуз покачала головой:

– Нет. Но тебе стоило бы.

Нет, об этом и думать нечего! Они наверняка сочтут меня дурочкой. Подумают, что я все это сделала из-за Гая или вроде того, как влюбленная тронутая малолетка. Гай… Даже удивительно, как быстро любовь может превратиться в злобу.

– Даже не знаю, Роуз, – призналась я, представляя их кошмарную реакцию на мой рассказ. – Они не поймут.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю – и все тут.

– Это все из-за Джейн, да?

– А Джейн-то тут при чем? – спросила я, хотя прекрасно понимала, к чему она клонит.

Роуз закатила глаза:

– Мы с тобой, вообще-то, в одном доме живем, и я прекрасно видела, как она себя ведет! Она ведь была твоей главной опорой, а потом вдруг вышвырнула из своей жизни, точно тухлую рыбу с рождественского стола!

– Ух ты, есть такое выражение?

– Без понятия. Но случилось ведь именно это. Она оттолкнула тебя именно в тот момент, когда ты совсем не была к этому готова!

Я потерла глаза и оглядела крошечную палату, вот уже в миллиардный раз размышляя о том, как же так вышло, что я тут оказалась.

– Все потому, что я слишком уж ей докучала. И у нее кончилось терпение. Она наелась досыта моего безумия.

– Либо у нее какие-то лютые проблемы с самооценкой и она липнет ко всякому, кто только будет ее боготворить, – заметила Роуз.

Я замолчала, обдумывая ее слова. Есть вещи, которые сложно принять самому – они сидят у тебя в голове, точно гвоздь в дереве, вот только у тебя нет молотка, чтобы вогнать его по самую шляпку. Ровно это и сделала моя до жути мудрая младшая сестренка – она вбила в дерево тот самый гвоздь под названием «что же произошло между мной и Джейн?». Наконец-то все встало на свои места. И чувство отверженности, и боль… все это, оказывается, жило не только во мне, но и в ней. Я в последний раз крепко-крепко обняла Роуз.

– Что же из тебя получится в старости, если ты уже такая мудрая? – спросила я. – Ты случайно не Пифия из «Матрицы», а?

– «Ложки не существует!» – со смехом процитировала она фразу из фильма.

– Как же я тебя люблю! – воскликнула я, крепче прижимая ее к груди. – И мне чертовски приятно, что ты запомнила эту реплику! Вот это я понимаю – моя сестренка! Что бы ни случилось, я всегда рядом… А уж когда меня отсюда выпустят – тем более!

– Я тоже тебя люблю, – сказала Роуз. Сзади к ней подошла медсестра и мягко, но уверенно положила руку ей на плечо, точно говоря: «Мне жаль, но тебе пора». – И все же, по-моему, стоит во всем признаться подругам…

– Может быть.

Как меня навещала Сара

Сара пришла в тот день, когда с меня сняли повязки. Тогда со мной уже успели провести двухчасовой сеанс терапии, чтобы помочь смириться с новым состоянием рук, но, когда Сара зашла в палату, я все равно пялилась на них, точно на Кольцо Всевластия.

– Как руки? – спросила Сара безо всяких приветствий, опустившись на край моей кровати и положив рядом папку с бумагами.

Я показала ей ладони, наблюдая за тем, как она старательно скрывает отвращение.

– Вы же себе представляете павианов с их мерзки ми задницами? – спросила я, надеясь, что, если пере веду все в шутку, мне станет легче. – Так вот, теперь у меня вместо рук задница павиана!

И тут слезы полились рекой – возможно, потому что Сара, как никто другой, умела их выдерживать.

– Все заживет, – успокаивающим тоном заверила она меня, дав выплакаться. – Врачи говорят, что кожа восстановится. Тебе очень повезло, что родители успели быстро все смыть.

Я посмотрела на нее сквозь слезы:

– Повезло? Поверить не могу, что вы это всерьез. А еще что именно вы упекли меня в психушку.

Сара склонила голову набок:

– Это не совсем так, Эвелин. Ты сама согласилась сюда лечь, по доброй воле. «Упекают» тех, кто отказывается от помощи. А ты легла в это отделение добровольно.

– Как будто у меня был выбор.

– Как сказать…

– Как же это все вышло? – спросила я сквозь рыдания и издала стон, который вполне мог бы ужаснуть даже опытного психиатра. Сара сидела и внимательно слушала мой рассказ о событиях последнего месяца, и ее лицо то и дело принимало сочувственное выражение. Я поведала ей о Битве бэндов, о ссоре с родителями, о спальне Гая…

– Я так быстро слетела с катушек, – проговорила я, пытаясь объяснить свою печаль. Объяснить ту боль, что никак не желала проходить, сколько бы картин арт-терапевт ни заставлял меня нарисовать. – Так быстро… Дела ведь шли в гору, мне становилось лучше, а потом – БАЦ! – и снова безумие, и вся жизнь под откос… Получается, даже если я поправлюсь…

– Непременно поправишься, – уверенно вставила она.

– Даже ЕСЛИ я поправлюсь, какой в этом смысл? Если всего за какую-то неделю можно все потерять! Если я вечно на грани безумия! Что же теперь делать? Как быть?

– Если вдруг станет хуже, вспомни, какой путь ты проделала, обратись за помощью и продолжай бороться.

– Я ужасно устала бороться, – со слезами призналась я. – Как же это тяжело – быть как все!

– А как по-твоему, этим самым «всем» трудно быть собой?

– Нет, – мрачно ответила я и скрестила руки на груди, поморщившись, когда изуродованная кожа коснулась грубой ткани джемпера.

Сара немного помолчала, а потом вдруг спросила:

– А что, по-твоему, значит «быть нормальной»?

– Быть такой, как все, – не думая, ответила я.

– И что же такого замечательного в этих самых «всех»? Расскажи подробнее.

– Ну… м-м-м… Их не упекают в психушку.

Сара закатила глаза:

– Тебя тоже никуда не упекали. Ты здесь добровольно.

– Пусть так, но они-то тут никогда не окажутся.

– Возможно… вот только неприятности – а они бывают у каждого – могут привести их в куда более страшные места… например, в пивные… в казино… в чужую постель… в нездоровые отношения. И только если они действительно понимают, что полезно, а что нет, они начинают заниматься йогой… или бегать в парке.

– К чему вы клоните?

– Абсолютно все балансируют на грани безумия. Каждому в жизни выпадают страшные испытания, и нет никакого «нормального» способа их преодолеть, – со вздохом объяснила Сара. – Нормальность – это иллюзия. У каждого она своя. Так что ты гонишься за тем, чего не существует.

Я задумалась над ее словами:

– Если нормальности не существует, значит, мы все – безумцы, но каждый безумен по-своему. Тогда почему я здесь? Почему мне дают таблетки? Почему мы с вами встречаемся каждую неделю?