– Мэдди, что ты натворила?

На этот раз, когда я смотрю на него, то вижу в глазах страх, панику из-за того, что слова, которые я собираюсь ему сказать, окончательно выведут его из себя. Все его предупреждения, опасения, все тщательно продуманные планы по моей защите, которые он вдалбливал в меня, когда я только приехала сюда, катятся к чертовой матери, когда я, наконец, признаюсь:

– Я влюбилась в него.

Джош моргает, его глаза расширяются от моего признания, и он поворачивает голову к Хэлли, словно ища подтверждения. Она опускает взгляд в пол, не желая смотреть ему в глаза. Тогда-то он и понимает – она уже знала. Конечно, знала. Скорее всего, Хэлли узнала даже раньше меня. Она дразнила меня из-за него в течение нескольких недель. Я столько раз рассказывала ей, что мы просто развлекаемся, что это ничего не значит, что мы просто иногда трахаемся, так почему же у меня такое чувство, будто он вырвал мое сердце и забрал его с собой, когда уходил?

Черт, это плохо, очень плохо. Я больше не могу здесь находиться. Я не хочу видеть его товарищей по команде, его друзей, наших друзей. Не хочу быть частью жизни, которой мне не позволено жить, не хочу дразнить себя тем, что могло бы быть. Во-первых, меня вообще не должно было здесь быть. Я никогда не приезжаю на игры Джоша, когда они проводятся вне дома, и мой брат осознает этот факт, глядя на меня понимающим взглядом.

– Ты приехала из-за него? – спрашивает Джош, и даже не злится, просто серьезен и оценивающе смотрит на меня, пытаясь понять, как мы попали в такую ситуацию. Я киваю, и его лицо смягчается. Он подходит ко мне и заключает в объятия. – Все хорошо, Мэдс, все будет хорошо, я обещаю.

Я хотела бы верить ему, хотела бы, чтобы его слова повлияли на меня так же сильно, как те, которые совсем недавно сказал его капитан, но я не могу, ведь это не так. Заставить парня, которого ты ненавидишь, влюбиться в тебя. Ненавидела ли я его вообще? То есть, по-настоящему ненавидела. А может просто была настолько увлечена нашей игрой, что продолжала играть ту роль, которую он мне навязал.

Заставить парня, которого ты ненавидишь, влюбиться в тебя.

Влюбиться в тебя.

Влюбиться в тебя.

Влюбиться в тебя.

Эти слова прокручиваются у меня в голове снова и снова. Выражение предательства в его глазах, когда он произносил их, теперь навсегда запечатлелось в моем мозгу. Если бы он только послушал меня, дослушал до конца, но что бы я сказала? Знала ли я, что именно он стоит за теми сообщениями до сегодняшнего вечера? Да, знала. Знала ли, что должна обручиться с другим парнем через несколько коротких недель? Да, знала.

Он имеет полное право чувствовать, что я предала его, ведь так оно и было. Я облажалась и теперь должна расплачиваться за свои ошибки.

Но я должна быть счастлива. Ведь этого я и хотела. Последнюю ночь вместе, перед тем как оставить его позади. Я не могу быть с ним, никогда не могла, так почему же вместо облегчения, что все наконец закончилось, я чувствую, будто умираю?

– Мне нужно уйти, – бормочу я Джошу в грудь, прежде чем отстраниться и вытереть выступившие под глазами слезы. – Я возвращаюсь в отель, нужно отоспаться.

Это не совсем ложь. Правда в том, что я не хочу больше видеть Нову. Не хочу смотреть ему в глаза и пытаться успокоить его очередной ложью.

Он был прав, между нами все кончено.

Джош возвращается в бар за моим пальто, а затем провожает нас с Хэлли обратно в наш номер. Тишина между нами такая громкая, что я практически ощущаю ее вкус на языке. К счастью, как только мы прощаемся и заходим в номер, Хэлли понимает, что я не хочу говорить о случившемся, и без вопросов позволяет мне первой сходить в ванную.

Смотрясь в зеркало, я даже не узнаю себя. Я не Мэдди, и даже не Угрюмка, а всего лишь лгунья. У меня болит грудь. И эта боль лишь усиливается, когда я срываю платье через голову и обнаруживаю следы, которые он оставил на моей коже и душе. И во второй раз за вечер я позволяю слезам пролиться из глаз.

К тому времени, как Хэлли забирается в постель, я уже выключаю свет и зарываюсь с головой в одеяло, молясь, чтобы, когда я проснусь, все это оказалось просто дурным сном. Но минуты превращаются в часы, а сон так и не овладевает мной. Вместо этого я открываю переписку в телефоне и просматриваю сообщения, которые когда-то заставляли меня улыбаться до боли в щеках.

Одинокий Очаровашка

Девушка, значит… А ты горячая?

Одинокий Очаровашка

Мое тело тебя задело, Угрюмка?

Одинокий Очаровашка

Тогда ты мне точно нравишься, Угрюмка.

Сообщение за сообщением, в котором он утешал меня, делал комплименты, просто был рядом и даже был честен со мной. Он не знал, что девушка, о которой он мне рассказывал, это я. Черт, я и представить себе не могла, что все так случится, и от этого мне становится еще больнее. Что Очаровашка, который флиртовал со мной по телефону, – тот же самый человек, что претендовал на меня в реальной жизни. И все же я не знаю, почему удивлена. Я помню, как сказала ему, что они бы поладили, если бы встретились. Почему я была так слепа, почему не поняла, что это один и тот же человек?

Я перечитываю каждое сообщение, анализирую каждое слово, пока не начинаю истязать себя изнутри. Только когда Хэлли прочищает горло, я осознаю, как долго провалялась без движения.

– Ты сегодня планируешь выйти из укрытия? – спрашивает она. Ее голос приглушен одеялами, которые все еще накрывают меня с головой.

– Сейчас только шесть утра, – ворчу я в свое оправдание, и она смеется, поднимаясь со своей кровати и направляясь ко мне.

– Да, и ты уже несколько часов валяешься и слишком много думаешь, Венди. Пришло время взглянуть правде в глаза.

После этих слов она сдергивает с меня одеяло и поворачивается ко мне лицом со своей жизнерадостной улыбкой.

– Ненавижу тебя! – огрызаюсь я, от чего ее улыбка становится только шире. Хэлли плюхается рядом со мной.

– Нет, не ненавидишь, – поддразнивает она, но затем ее улыбка сменяется серьезностью, и Хэлли окидывает меня взглядом. – Ты в