— Эдуард Максимович! Здравствуйте. Вижу, не узнаете. И немудрено, нас представили друг другу — и только, на каком-то мероприятии. Но у меня — профессиональная память на лица. Я — посол Израиля. — И посол представился по имени-отчеству. Или по имени и фамилии.

— Как дела у Израиля? — поинтересовался вежливо Эдик.

— Вашими молитвами. Я тут встречаю делегацию из…из…ну, неважно откуда. А вы, если не секрет?

— Я вышвыриваюсь в Англию.

— Странное выражение. Великий и могучий меня восхищает. Не могу ли помочь?

— Вышвырнуться? Как? Разве что самолет одолжите. У вас нет самолета?

— Знаете, есть! — обрадовался посол. — Вот-вот во Внуково приземлится самолет, принадлежащий нашему посольству. Совершенно пустой. Отвозил в Питер кого-то из наших. Я поинтересуюсь, если хотите. Всегда рад помочь хорошему человеку.

— Спасибо. Надеюсь, не российского производства?

— Французского. Новенький.

— Еще раз спасибо, — сказал Эд, — но, боюсь, полет до Англии меня разорит. Маленькая зарплата. Лучше подожду починки своего. Он отвезет за счет владельца, моего дружка.

— Хотите меня обидеть? Неужели вы и впрямь плохо относитесь к Израилю? Полет в Англию состоится за счет друзей российской культуры, которых в Израиле очень много.

— Я рад за российскую культуру. Уговорили.

Они немного поболтали на всякие темы, но совсем разболтаться помешал Витка, очень радостный:

— Пап! С нами сестренка летит! Ее Колька привез!

— Что за новости? — обеспокоенно спросил папа.

— М-я-а-у… — Кот тоже забеспокоился. Всю семейку он победил. Что за новости.

Увидев, как в зал вошел сияющий Коля с не менее сияющей незнакомой девочкой лет восьми-девяти, Эдик прошептал коту «нет», но кот Эдику не поверил. Он разглядывал нового противника. Завоеванное право валяться где попало он никому не отдаст.

— Здравствуй, папа! — радостно сказала девочка. Она разглядывала Эдика во все глаза. Коля держал ее за руку.

— Папа? Почему? — обреченно сказал Эдик, чувствуя, что невольно начинает верить этой радости. Незнакомым людям так не радуются.

— Мне Коля сказал, — объяснила девочка. — Наконец-то мы тебя нашли.

Эдик знал, что у Коли имеется сестренка, мальчишки проболтались. Их обоих сдали в детский дом, отобрав у матери-алкоголички, лишенной материнских прав. Но Коля постарше, постоянно сбегал из детдома под Москвой, пока не вцепился в нового папу. Сестренку и не вспоминал, маленький негодяй. Может, навестил разок. А теперь решил забрать, раз уезжаем из страны. И плевать ему на генерала Кротова и все ФСБ. Он верил папе.

— Это ваша дочь? — с недоверием спросил посол.

— Вы же слышали, — с тоской сказал Эдик.

— И вы ничего о ней не знали? — заволновался посол.

— А вы что? Всех своих детей знаете? — раздраженно спросил Эдик.

— Конечно, — изумился посол. — У меня двое. И все.

— И все? Больше никому такого не говорите, — посоветовал Эдик. — Иначе вас будут считать очень наивным человеком. Это может отразиться на карьере. Такие простые дипломаты понравятся кому угодно, кроме начальства.

Посол надулся, но задумался.

— И как тебя зовут, дочка? — спросил Эдик уныло.

— Раиса! Рая! Раечка! — радостно завопили все трое, но затюканному невзгодами Эдику послышалось: Россия. Он вздрогнул.

— Коля и Рая, — с укоризной сказал Эдик, — что ж вы так долго скрывались? Мама вас обязательно накажет.

— Какая мама? — спросил настороженно Витя.

— У нас есть мама? — обрадовалась Рая.

— Какая еще мама? — насупился Коля.

— Вот она вам покажет кузькину мать! — поддержал подоспевший дед. Он запыхался. За ним подтянулась бабушка.

— Я же обещал найти маму. А я свое слово держу, — сказал Эдик.

— У-у… — заныли сыновья. Витька с надеждой спросил:

— Это тетя Люда?

— Мечтать не вредно, — ехидно сказал Эдик, — но это не тетя Люда. Я и сам ее немного побаиваюсь. А уж вам, мелочи, лучше ее не огорчать. Кончилась вольница.

— Сыновья пригорюнились. Они верили Эдику. Сияла только Раиса. Ну и глупая у него дочка!

— Рая, мама у тебя — у-у! Вот какая, — попробовал напугать он, сделав страшную рожу, но дочка не испугалась.

— Папа, я все равно ее люблю, — заулыбалась дочка. — У меня же никакой мамы не было.

— Не надо нам такой мамы. Это не мама, — заявил Коля.

— Раечка права, дети, — сказал Эдик. — Если вы поверите, что эта…ух! Ваша мама, то куда ей деваться? Будет вам мамой, доброй и ласковой, и колотить вас будет совсем не больно, по-свойски, как родных. А если вы поверите, что это не мама, то тем хуже для вас — чужой человек отколотит вас гораздо больней. Разве нет? Так что, мальчики, поддержите Раю — она правильно мыслит. Умница дочка. Надо верить людям — я вам сколько раз говорил. Тогда они мигом поверят вам, пусть вы даже мелкие врунишки и бездельники.

Сыны молчали, с опаской поглядывая на двери в зал. Однако в зал вошли двое типов в штатском, с подозрительными глазами, которые обсмотрели всех собравшихся, и не только обсмотрели, но и обшарили — такие вот бывают у некоторых людей глаза. Трое, которые сидели еще до появления Эдика, им не приглянулись, и после коротких препирательств были выпровожены. А к Эдику подошли второй детина и второй дипломат с кейсом.

— Это что за девочка?

— Моя дочь, — сказал Эдик. — Она летит с нами.

Рот у детины перекосило, но его явно учили не спорить. Его учили действовать.

— Как зовут?

— Раиса Эдуардовна Поспелова.

— Да, — подтвердила, сияя, девочка.

— Оформить, — велел детина дипломату и вернулся докладывать директору ФСБ, который по-прежнему упорно не замечал Эдика.

Дипломат сел рядом, раскрыл свой кейс, достал бланки и прочие принадлежности и все мигом оформил. В паспорте Эдика появилась новая запись о дочери. У нее — свидетельство о рождении, справка о здоровье и прививках, и еще по мелочи, для въезда в Англию, чего там эта Англия требовала. Эдик гордился российской государственной машиной. Если ей что-то нужно, она по-прежнему плюет на все писанные и неписанные законы — она действует.

— Еще дети будут? — спросил дипломат.

— Не знаю, — честно ответил Эдик. Дипломат вздохнул и ушел к директору ФСБ докладывать, а в зал, наконец, вошла долгожданная Татьяна Витальевна Ратникова. Ее подталкивал в спину второй детина.

— Вот и ваша мама, — злорадно сказал Эдик и встал с кресла навстречу, сунув клетку с котом израильскому послу.

— Ой, мама… — прошептали мальчишки и плюхнулись в кресла, как от толчка в грудь. Кот в ужасе зажмурился. Танька не раз почивала его шваброй. Всесильный кот был свергнут с королевского пьедестала одним взглядом. Эдик торжествовал.