Иштар навис над ней как чёрная туча. Обдал её лицо горячим дыханием:

– Я был готов сдаться и отпустить Шедара. Он всегда шантажировал меня, но делал это с умом. Теперь, благодаря тебе, у него не закрывается рот. Он вспоминает, что было тридцать лет назад, что было вчера. Он вспоминает, как я падал, как поднимался, что говорил. Единственный выход – казнить его. Не отравить, не придушить во сне, не столкнуть с лестницы – в эти смерти уже никто не поверит. За попытку убить шабиру его приговорят к стене Позора. Его наденут лопатками на крюки. Перед этой казнью преступникам зашивают рты, чтобы они ушли на тот свет молча – с достоинством.

– Это ужасно… – прошептала Малика, взирая в горящие злобой глаза.

Иштар походил на демона с фрески. Тот демон, нависая над ангелом, вспарывал белоснежную шею длинными когтями, а ангел, истекая кровью, никак не решался вонзить клинок ему в сердце.

– Я желал брату смерти, но не такой. Ты не оставила мне выбора. Если нет выбора у меня – почему он должен быть у тебя?

– Распусти его кубарат и спаси свою сестру. Потом я сделаю всё, как ты скажешь.

– Ты просишь меня нарушить законы и превратиться в вероотступника?

– Ты же просишь меня обречь Шедара на мучительную смерть.

– Прошу? – Выпустив Малику из захвата, Иштар сделал шаг назад. – Я ошибся. У тебя есть выбор: мой брат или твои люди.

– Ненавижу тебя!

– Мне всё равно, – сказал Иштар и, швырнув Малике чаруш, вышел из комнаты.

Вернувшись в зал, она споткнулась возле клетки. Вцепилась в прутья, вложив в руки злость на себя. За полгода она совершила столько ошибок, сколько не совершала за всю свою жизнь. Теперь на её плечи ляжет неподъёмная ноша – смерти сотен людей.

Не в силах оторваться от прутьев – пальцы к ним словно прикипели, – Малика опустила голову и выдвинула обвинение против Шедара, а потом не поняла, что сказала: её спас то ли Драго, то ли его левая рука. Но главное, что это поняли судьи и Иштар. Прозвучал чей-то хриплый голос; конвоир снял с пояса связку ключей, вставил ключ в замок на дверце клетки. А Малика вдруг почувствовала, как злость заструилась из пальцев в запястья, потекла по рукам и спине, наполняя тело необычайной силой. Обожгла ноги и упёрлась в пол, грозя рвануть вверх и взорвать разум. Руки сами по себе потянули прутья в разные стороны. Металл поддался как затвердевший пластилин.

Малика смотрела в расширенные глаза стража, спиной чувствовала ошеломлённый взгляд Иштара, будто сверху видела судей, застывших в нелепых позах. Наблюдая за ней, конвоир втянул голову в шею и судорожно сглотнул. Этот звук – невнятный, едва уловимый – прозвучал в тишине как щелчок плётки. Малика вздрогнула.

– Гаси силу медленно, – прошептал Драго, положив ладони ей на руки. – Очень медленно, иначе травмируешь связки.

Малика посмотрела на выгнутые прутья и овальную дыру между ними. Это сделала она?

Через пятнадцать минут Малика, Драго и Луга вышли из здания. Приблизившись к паланкину, Драго наклонился, делая вид, что заправляет штанину в сапог.

– Твой отец точно ориент, а не ветон? – еле слышно прозвучал его голос.

– Точно.

– Не знал, что моруны такие сильные.

– Злые.

Выпрямившись, Драго направил указательный палец на чаруш:

– Эта тряпка меня раздражает.

Малика покосилась на воинов-носильщиков:

– Помолчи.

Качнув головой, Драго принялся хлопать ладонями по штанам. Пыли в них не было, но хлопки заставили носильщиков отойти в сторону и повернуться лицом к ветру. Чистоплотные ракшады попались на уловку находчивого стража.

– Чего он так долго говорил? – спросил Драго, продолжая выбивать из себя несуществующую пыль.

– Кто? – не поняла Малика.

– Иштар.

– Рассказывал суду, какой ты злостный преступник.

– Чудак, ей богу.

– А что ты сделал? – вклинился в разговор Луга.

Драго расплылся в улыбке:

– Приложился к нему сапогом.

Луга тихонько присвистнул:

– Ё-маё...

Малика понимала: Драго тянет время. Пустой разговор помогал ему прийти в себя после ночи в подземной тюрьме, после непонятного суда и после того, чему он стал свидетелем. Малика и сама не торопилась садиться в паланкин. Смотрела на черноволосых стражей. Один загорелый, второй смуглый от природы. Один сероглазый, у второго в глазах плещется море. Они рядом или это сон? Они рядом…

– Ты во дворец или ещё куда-то? – спросил Драго.

– Ещё куда-то, – ответила Малика.

Драго хлопнул Лугу по спине, что тот аж крякнул:

– Дорогу в охранный двор помнишь?

Сморщившись, Луга свёл лопатки:

– Теперь вспомню.

– Пойдёте со мной, – сказала Малика. – Это ненадолго.

Драго кивнул в сторону носильщиков:

– Не хочу их злить. От меня и правда воняет.

– А я не хочу, чтобы ты опять вляпался. Тебе, между прочим, грозило пожизненное заключение.

Драго вытаращил глаза:

– Серьёзно? И как тебе удалось меня вытащить?

Уклонившись от ответа, Малика подозвала носильщиков и приказала отнести её к дому Мароша – мужа Самааш. Она не надеялась увидеть женщину – хотела заглушить внутренний голос, который нет-нет да и бормотал: «А вдруг?..» А вдруг Самааш до сих пор ждёт? Вдруг до сих пор не поддаётся на уговоры супруга и не покидает запечатанную шабирой комнату? И ещё… слишком тяжело было возвращаться во дворец – там, в покоях, похожих на склеп, она станет заложницей мыслей.

На звонок в калитку никто не откликался – достаточно долго, чтобы потерять терпение. Но Малика упорно смотрела на окна дома Мароша, переглядывалась с каменными всадниками на фасаде, словно они могли подсказать, куда делись слуги.

Наконец в щёлке приоткрывшейся чёрной двери – так напугавшей Малику в прошлый раз – показалось сморщенное лицо. Выслушав шабиру, на крыльцо вышел дряхлый старик и принял горделивую позу. Мелькнула мысль: в его возрасте не мешало бы обзавестись рубашкой. Видимо, старик не желал скрывать знаки величия: татуировки на руках и плечах. Обвисшая дряблая кожа искажала рисунки и вызывала неприятное чувство, граничащее с брезгливостью.

Слеповато щурясь, отец Мароша (а кто же ещё в таком виде мог разгуливать по дому?) сказал, что хозяина нет, его супруги нет и вообще никого нет. Но Малика хотела убедиться. После поисков ключа от калитки и нескольких попыток попасть ключом в замок, старик проводил её до здания в саду. Ещё не войдя внутрь, Малика поняла: старик не обманул. Сердце потянуло назад, к паланкину, но рука уже открыла двери, а ноги сделали два шага вперёд.