— Идем, — кивнул Громов и, схватив недоеденное печенье, помчался по коридору, думая, что с возвращением Воронцова все постепенно встанет на свои места. Да, Леонида уже не вернуть, но у дяди есть дочь Светлана, есть любящий племянник, в конце концов, и он научится жить с этой болью, не сразу, но научится.

Дядя лежал в палате бледный, замученный, но при виде любимого племянника выдавил слабую улыбку:

— Привет.

— Как ты себя чувствуешь? — Виталий боялся прикоснуться к родному человеку — настолько слабым, прозрачным, почти хрустальным выглядел дядя.

— Гораздо лучше, особенно когда начинаю думать, что снова на этом свете, — еле проговорил Вадим Сергеевич. — Знаешь, на том гораздо хуже. Впрочем, не помню. Никакого света в конце туннеля я не видел. Да, хватит об этом. — Он вытащил из-под одеяла бледную руку с тонкими пальцами. — Виталик, я хочу кое-что сказать и считаю, что ты меня поймешь.

Света придвинула брату стул, и Громов опустился на него, не сводя с дяди внимательных глаз:

— Я слушаю тебя.

— Виталик, я не желаю этой девочке, моей дочери, зла, — начал дядя торопливо, словно боясь, что не успеет сказать все, что собирался. — Она и так наказана. Я говорил с врачом. У нее запущенная форма лейкемии. Единственное, что я могу для нее сделать, — оплатить операцию, которая немного продлит жизнь, но уже не излечит. Пойми, она все же моя дочь.

Громов заскрипел зубами:

— Дядя, из-за нее погибли дед и Леня, она собиралась убить тебя, меня и Светку, чтобы завладеть наследством в одиночестве. То, что мы сейчас с тобой разговариваем, — чудо, на которое, поверь, она никак не рассчитывала. И после этого ты намерен ее лечить?

— Намерен. — Вадим Сергеевич закрыл глаза. — А теперь иди, Виталий. Я не осуждаю ни тебя, ни Свету за ваше непонимание. Только учтите: если бы я был с ней рядом с детства, как с вами, она бы не стала такой. К сожалению, в том, что произошло с Мариной, есть моя большая вина.

— Главное, ты жив. — Света прижалась мокрым от слез лицом к бледной щеке отца. — А все остальное неважно. Мы с Виталиком никогда не сможем простить эту девушку, но ты волен поступать как тебе заблагорассудится.

Вадим Сергеевич стиснул ее горячую ладошку:

— Доченька, я прошу тебя, поговори с ней. Виталий, пойди с сестрой. Поймите, она все равно умрет, ей не поможет даже операция.

— Ладно, — сдался Виталий. — Если она готова к разговору, мы пообщаемся с ней прямо сейчас.

Вадим Сергеевич поднял руку, как бы предостерегая племянника от опрометчивого шага.

— Виталя, я знаю, что ты начнешь ее допрашивать, — прошептал он, — и требую, чтобы ты этого не делал.

— Да понятно, дядя. — Детектив снова сжал его руку. — Она в таком состоянии… Не стану на нее наседать. Впрочем, если я забудусь, Света меня остановит. Да, Светик?

Сестра с готовностью кивнула:

— Конечно. В какой она палате?

— Спросите у лечащего врача. — Вадим Сергеевич закрыл глаза.

Света потянула брата за рукав рубашки.

— Пойдем, Виталя. Папа устал, ему нужно отдохнуть.

— Вы правы, — лечащий врач появился как черт из табакерки. Вы исчерпали весь лимит. Жду вас завтра, не раньше. Больной нуждается в отдыхе.

— Завтра так завтра, — согласился Виталий. — Но у нас второй родственник в вашей больнице. В какой палате находится Мария Собченко?

— Да вон в той, в конце коридора. — Лицо врача, подвижное, как у комика Фернанделя, сморщилось, покрывшись сеткой морщинок. — Ей повезло меньше. Ваш отец выйдет отсюда, я за это ручаюсь, а она… Ремиссия закончилась, болезнь снова прогрессирует. Ей осталось недели две, может, три…

— А как насчет пересадки костного мозга? — спросила Света. — Папа согласен все оплатить.

Морщинок на подвижном лице стало больше.

— Никакая операция уже не поможет, — грустно отозвался он. — Поражены все кроветворные органы. Я не решился сказать об этом вашему папе, дал надежду еще на несколько лет. Он был в таком состоянии…

— Мы вас понимаем, — вздохнул Виталий.

Они уже подходили к палате, где лежала Мария, и он почувствовал, что ему становится страшно. Несмотря на работу в полиции, он нечасто разговаривал с обреченным на смерть — только несколько дней назад с онкологическими.

Громов долго мялся перед стеклянной дверью, не решаясь зайти, и звонок смартфона, раздавшийся в кармане брюк, так неожиданно оттянул тягостную процедуру. Совсем неожиданно для него позвонил Майстренко.

— Света, ты иди, — он легонько подтолкнул сестру, а сам сел на холодное белое сиденье стула. — Слушаю, Гриша.

— В общем, придется тебе проставляться, дорогой, — заговорил оперативник с легким грузинским акцентом. — Вина хочу, девочек хочу… Пить, гулять хочу.

— Извини, мне не до шуток, — оборвал его Виталий. — Я в больнице…

— Понимаю, — оперативник сразу посерьезнел. — Может быть, новость, которую я тебе сообщу, как-то улучшит твое настроение… Мы нашли тайник в доме твоего деда.

Громов почувствовал, как кружится голова. Нашли тайник… Значит, конец всей этой истории.

— Что там, в тайнике? — прошептал он, скорее прошелестел, не в силах владеть голосом. — Сокровища?

Майстренко усмехнулся:

— А вот теперь, возможно, я тебя огорчу. Но начну с другого. Тайник твой дед сделал умело, в стене комнаты второго этажа. Одно бревно лишь бутафория, нужно только сильно надавить на него, чтобы оно открылось, вроде дверцы. Если выстукивать каждую дощечку, толку будет мало. Вот почему мои ребята провозились несколько часов, пока один из них от усталости просто не оперся о волшебное бревнышко, и, видать, сделал это от души. Как говорится, сим-сим открылся, и ребята увидели старую шкатулку, покрытую слоем пыли.

Громов задыхался от волнения:

— А в шкатулке… Что было в шкатулке? Сокровища?

— Сказал же, что огорчу, — фыркнул опер. — Не было там никаких сокровищ, только старое письмо твоему дяде, провалявшееся невесть сколько времени. Извини, но я не выдержал и прочитал. Тем более оно оказалось незапечатанным…

— И?.. — Детектив еще надеялся, что в письме дед называл координаты нахождения клада, однако Старостин действительно его разочаровал:

— Скажу кратко. Там, где Сергей Лаврентьевич планировал найти драгоценности, их не оказалось, и он выдвигает разные версии, куда они могли деться. В общем, почитаешь сам. Добавлю, что я не стал бы снаряжать экспедицию после прочтения письма.

Из палаты выглянула Света.

— Виталик, Мария хочет тебя видеть, — сказала она. — Наша сестра очень плоха, Виталик. Поторопись, пожалуйста.

— Спасибо, мне нужно к сестре, — пробормотал Виталий.