– И что это за реорганизация?

– Я не готова вам сейчас дать продуманный ответ. Поймите, это чистый экспромт.

– Это был бы идеальный вариант адаптации… – задумчиво протягивает секретарь его Величества.

– В перспективе звучит неплохо, – подключается господин, который дразнил Карла. – Но нужно все просчитать.

– Ты у нас финансист, вот и просчитывай, – дает команду король Рольф. – К осени мне нужна готовая рабочая схема, так что приступайте к разработке уже сейчас. Корлис, отчеты каждые две недели мне на стол.

– Понял, – не поднимая головы от бумаг, в которых что-то чиркал последние минуты, отзывается секретарь.

– То есть, вы согласны? – Я так растерялась, что если бы не сидела, то точно плюхнулась на стул. (231c4)

– Не думаете же вы, что вам легко удастся соскочить с крючка? – король приподнял бровь. – Не хотите отвечать за приюты – ваше дело, но тут уж вы сами напросились. Как уже было сказано, предварительно необходимо провести расчеты, желательно на годы вперед, чтобы ясно видеть картину.

Я лишь кивнула, не находя подходящих слов. Сосед – мужчина преклонных лет – подбадривая, похлопал по плечу, а когда я обернулась – улыбнулся так легко и показал большой палец. Молодец.

– А пока предлагаю голосование, – все присутствующие советники враз поддались вперед. Похоже, голосование не было запланировано. – Подобным предприятием не может управлять женщина, – молчавший вторую часть совещания Карл буквально расцвел от такой новости, – без рода и титула. Мое предложение следующие: даровать леди Эмилии за заслуги перед короной – как былые, так и будущие – наследуемый титул графини Оберон.

Все взгляды скрестились на мне. Эмоции у присутствующих пугали своим размахом: радость, удовлетворение, растерянность, неверие и злость от Карла, само собой. Как вишенка на торте. Куда ж без капли дегтя?

Напряжение сгустилось такое, что я его ощущала кожей. Я же все это время руками комкала подол платья под столом, пытаясь выровнять дыхание и вернуть ускользнувшее самообладание. Слишком много испытаний на жалкие два часа времени для одной маленькой меня.

Ещё утром я была леди Эмилией фон Риштар.

Пять минут назад я была никем – женщиной без рода и титула, но с кучей обязательств. А сейчас, с перевесом в несколько голосов, мне присвоили графский титул.

– Леди Оберон, вам плохо? – голос обеспокоенного секретаря доносится откуда-то издалека.

В обморок я не упала. Слава богам. Вот позорище бы было.

Доказываю, что вся такая крутая, это мне по силам, это я смогу… и падаю в обморок, как самая настоящая неженка.

Тем не менее король, видя мое состояние, смилостивился и отправил на оформление документов. Пищу для размышлений я подбросила, а вот у Совета есть и другие темы, которые требуют внимания.

– И на этом все?

Я смотрела на пухлую папку, что мне протянул секретарь Величества, стоило переступить порог его личного кабинета.

– Пожалуйста, не разочаровывайте меня, леди Оберон, – лукавая улыбка озарила мужское лицо.

От непривычного «леди Оберон» всякий раз по спине бежали мурашки. Да я к отречению отнеслась более спокойно, чем к новому титулу.

– Все было решено заранее? – все же уточняю, решившись выяснить интересующие детали. – А если бы… ну я не знаю, я провалилась на этом Совете, показала себя настоящей дурой или советники проголосовали против титула графини?

– Последнее слово за королем, – легко, словно это прописная истина, сообщает фон Драунф. – А если бы он передумал, вы бы просто не увидели этих документов. Полное оформление будет завершено в ближайшую неделю.

Получив документы, свидетельствующие о моем новом статусе, довольная, но чертовски вымотанная за этот длинный и сложный день, я шла навстречу своим поварятам. Сопровождал меня в этом неблизком пути сам королевский секретарь.

– Можно вопрос, Ваше Си...

– Леди Эмилия, – перебивает меня мужчина. – Во-первых, мы теперь с вами на равных. Во-вторых, с учетом нашей работы, отныне мы с вами видеться будем очень часто, поэтому называйте меня, пожалуйста, просто по имени. Давайте экономить силы друг друга.

– А давайте, Корлис. Ко мне тоже можно по имени.

– Наедине.

– Разумеется, – я удовлетворенно вздохнула и вернулась к интересующему вопросу. – И раз уж мы так стремительно с вами сближаемся, то не расскажете ли мне об одной странности? Вы действительно давали интервью Паисию Правдивому?

– Не хочу начинать наше сотрудничество с вранья, Эмилия, – загадочно обронил Корлис. Задумавшись, он посмотрел на меня, а потом словно решился. – Я рассчитываю, что вы не станете распространять эту информацию. Она известна в узких кругах и особо не афишируется. Паисий – человек короны. Точнее сказать, лично короля Рольфа второго. И да, я с ним общался ровно в той мере, которая описана в статье.

– Купленный журналист? – почти на выдохе и шепотом. Это не то, чего я ожидала услышать. – Значит, хвалебная статья проплачена?

– Ну-ну, не обижайтесь! Вы прямо в лице изменились. Правдивый он действительно правдивый! Это его жизненное кредо, если хотите, которое удалось поставить на благо короне. Паисий был в оппозиции к старому королю, писал правду о бесчинствах знати, коррупции и о прочих неприглядных фактах из жизни управляющей верхушки. За это подвергался гонениям. Рольф сразу после коронации вызволил его из тюрьмы. У них, можно сказать, джентельменское соглашение. Я лишь знаю, что Паисий получил карт-бланш на освещение любых тем в крупной столичной газете.

– Без всяких ограничений? – моему удивлению нет предела. – Да не поверю.

– Ну, почему же? Конечно, ограничения есть, но они не противоречат духу нашего правдоруба.

– И что от этого имеет король?

Корлис немного помолчал, словно обдумывая, зачем вообще начал обсуждать эту тему.

– Король имеет достоверную информацию о процессах происходящих в обществе. У журналиста чуйка сродни магии ментала, он легко нащупывает скрытые мотивы поведения людей. К тому же умен и наблюдателен, а благодаря своему происхождению всегда найдет лазейку и способ выудить необходимую информацию. Именно врожденный дар помогал ему очень долго скрываться. Правда, в итоге все же поймали.

И это отличный рычаг для Короля. Судя по тем статьям о знатных господах, которых подозревали в злодеяниях и Тенях, которым тоже по-своему досталось за промедление, у журналиста было очень много свободы.

– А еще он отменный аналитик, – добавляю ещё одно качество в характеристику мужчины.

– Почему вы так решили?

– Потому что за те десять часов, которые он провел у нас в поместье, он ни разу не перешел грань, за которой последует раздражение собеседника. Паисий ваш – тонкий манипулятор. Из этого можно навскидку сделать вывод, что король получает достоверную и разнообразную информацию, которую добывает и систематизирует этот, безусловно, достойный журналист.