Я стоял у подъезда родительского дома, где прошло все мое детство,и смотрел на окна. Темнело. На кухне уже горел свет.

Они меня не узнают при встрече, как не узнали по телефону.Это я понимал.

Но все-таки должен был подняться и позвонить в дверь. Зачем?

Что-то меняется. Что-то должно случиться. Это я чувствовал.И было у меня нехорошее ощущение, будто я не скоро еще смогу увидеть своихродителей. А может быть, и никогда.

Код на двери остался прежним. Я вошел в подъезд, вызваллифт. Совершенно спокойно посмотрел на спускающуюся по лестнице Галку совторого этажа. Когда-то, классе в восьмом, мы с ней целовались — вот именноздесь, у лифта… Галка скользнула по мне осторожным взглядом и вышла.

Все в порядке, Галя, я не маньяк и не вор…

Подъехал лифт. Я поднялся. Секунду постоял у дверей и нажална кнопку звонка. Шаги послышались почти сразу — и на мгновение мне показалось,что родители меня помнят. Что они волнуются. Ждут. И обязательно меня узнают.

Открыл дверь отец. Открыл сразу, даже не глядя в глазок —есть у него такая дурацкая манера, за которую его и мама ругает, и я.

— Да, молодой человек? — добродушно спросил отец.

Я смотрел на него и думал, что отец постарел. Несмотря насвежий загар и отдохнувший в общем-то вид. Сильно постарел за последниегод-два, хоть и следит за собой, и спортом занимается, и алкоголем незлоупотребляет, и курит раз в месяц «за компанию». Словно у меня сняли какую-топелену с глаз и я увидел — родители постарели. Им уже хорошо за пятьдесят…

— Здравствуйте, — сказал я. — Мне… мне Кирилла.

— Какого Кирилла?

— Кирилл Максимов здесь живет?

— Хм… — Отец кивнул. — Максимов — это я. Но меня зовутДанила.

— Вы? — Все еще не отрывая от него глаз, я почесал бровьжестом смущенного и ищущего слова человека. — Нет, Кирилл мой ровесник… в армиимы вместе служили, но адрес я потерял. Где-то в вашем районе живет. Мне всправочном дали адрес… у вас нет сына Кирилла?

Что-то едва уловимое, вроде привычной, но не изжитой печали,промелькнуло на лице отца.

— Нет, молодой человек.

— Может быть, племянник? — Я продолжал играть. — Нет?Простите, видимо, недоразумение…

В коридоре показалась мать. Надо же… а она выглядела моложе,чем я помнил! Вот так-то. Все-таки роды и забота о ребенке — они не идут напользу женской красоте…

— Данила? — вопросительно сказала она.

— Ошиблись, — сказал отец, не оборачиваясь. — Юноша ищетКирилла Максимова, адрес в справочной дали…

— Извините, что побеспокоил, — пробормотал я.

Отец все-таки смотрел на меня… с сомнением каким-то. Сзадумчивостью. Я похож на него — наверное, он видел во мне свои черты, и этоего смущало.

Да и мать смотрела с тем же сомнением. Конечно, ей этосходство видно сильнее…

— Извините. — Я отошел к лифту. Его уже угнали на другойэтаж, пришлось ждать. Отец еще секунду посмотрел на меня и закрыл дверь.

Я вслушался. То ли помогли способности функционала, то ли матьочень громко это сказала, но до меня донеслось:

— Мальчик на тебя похож.

— Что ты хочешь сказать? — с легким раздражением отозвалсяотец.

— Так… ничего.

— А все-таки?

Ну вот! Теперь мать заподозрит, что у отца есть ребенок настороне. Глупо вышло.

Как для них выглядело мое исчезновение? Мои вещи и документырассыпались, на фотографиях растаяло мое лицо, в старых счетах за квартируцифра «3» сменилась на «2»? А что стало с памятью? Мать забыла даже то, чтобыла беременна? Или думает, что ребенок умер при родах? Что заменило в ихпамяти годы, проведенные со мной? Веселые поездки и встречи с друзьями? Илипустые, горькие, холодные вечера — вдвоем, всегда только вдвоем…

Я прислонился лбом к грязному зеркалу, висевшему в лифте.

Не только меня обворовали. У моих родителей тоже отняли —меня. Взамен дали ненужное «свободное время» и пустоту в душе.

Так же, наверное, бывает, когда функционалы воруют целыестраны и миры. Вот она была — страна. В чем-то несуразная, доставляющая хлопотыи проблемы, заслуживающая того, чтобы ее поругать. А потом раз — и ее не стало.Еще и объяснили, что никогда такой не было, что все это морок, обман,наваждение. Что ты должен быть благодарен за освобождение от проблем. Засвободу ничего не делать и ни за что не быть ответственным. А пустота в душе —так это нормально, она дает тебе легкость.

— Как же я вас всех ненавижу, — прошептал я. И не сразупонял, что повторил слова Иллан.

Может быть, пойти к ним? Они у Коти. Вместе станет легче…Впрочем, не думаю, что моему приходу будут рады. Третий тут уместен только впохабных рассказиках, которыми Котя зарабатывает на жизнь.

Впрочем, у меня тоже найдется, к кому пойти.

Если у нас есть мужчина и женщина, едва знакомые, но чем-топривлекательные друг другу, то в их отношениях рано или поздно наступаетстранный момент: «Я вдруг…» Или не наступает — но тогда и отношениязаканчиваются, не начавшись.

Момент этот состоит в том, что в квартире девушки (чаще) илимужчины (реже) раздается звонок в дверь. Или звонит телефон. И тот, кто пришел,произносит фразу: «Я вдруг решил к тебе зайти». Иногда добавляется «Мнепоказалось, что ты меня ждешь», но это уже зависит от наличия в душеромантической жилки. Главное тут — «вдруг».

Я вдруг решил к тебе зайти. Я вдруг решила тебе позвонить.

Извини, это не к месту, и я сам не понимаю, что мы будемделать… Ты прости, я шла мимо и вдруг подумала…

Случайность или даже абсурдность поступка в таких делахпринципиально важна. Любовь принципиально нелогична, за что ее так не любятлюди, по ошибке родившиеся человеком, а не вычислительной машиной.

Событие «Я вдруг…» еще ничего не гарантирует. Возможно, онивыпьют чая и разойдутся. Возможно, лягут в постель, но все равно расстанутся.

Но если «Я вдруг…» вообще не случилось — то любви еще нет.Есть дружба, страсть, привязанность — множество хороших вещей и чувств. Но нелюбовь.

Героическая юная подпольщица Настя Тарасова жила наПреображенке. Не самый лучший район, конечно. Но зато в симпатичном новом домес охраняемой территорией, в квартире-студии на последнем этаже, навернякакупленной хорошим бизнесменом Мишей. Я знал ее адрес, поскольку Настя проходилачерез мою таможню. Это было очередное свойство таможенника, прорастающее вомне.