И вдруг забор из палисандра исчез, и взору Тимка, пораженного до глубины души, явились развалины большого старинного храма или крепости с фигурами каких-то чудовищ, изрядно съеденными временем. Строения были сложены из огромных тесаных блоков, и он подивился: это какие же богатыри затащили их на высоту в четыре-пять саженей?! Тимко видел погрузочные механизмы, работающие в портах, но они могли поднять совсем небольшой вес. И потом, блоки вытесывали из какого-то плотного зеленого камня, который на Эспаньоле не встречался. По крайней мере в своих странствиях Тимко ничего подобного не замечал.

– Кто построил все это? – спросил он.

– Те, Кто Пришли Первыми, – каким-то загробным голосом ответил Конуко.

– Старые боги?

– Нет. Первые.

«Хороший ответ… – подумал Тимко. – Ну, пришли и пришли, но чего это Конуко посерел и дрожит, как осиновый лист?»

Неожиданно вождь упал на колени и что-то быстро-быстро забормотал на своем языке, то поднимая руки к небу, то с мольбой протягивая их к развалинам. Из его горячей, проникновенной речи Тимко уловил лишь слово «Йокаха» – имя главного бога араваков. Так продолжалось довольно долго, но капитан Тим Фалькон давно не был юным нетерпеливым бурсаком; он снисходительно относился к другим верованиям, а иногда и сам отдавал дань чужим божествам, если этого требовали обстоятельства.

Жизнь среди дикой природы Эспаньолы и на Тортуге, в этом плавильном котле рас и религий, приучила его не отвергать с порога непонятные ему обряды и поклонения тотемам, которые ничуть не походили на человека. Взять тех же араваков: у них все, к чему ни прикоснись, имело божественную сущность. И как тогда быть недоучившемуся спудею, которому с детства вдалбливали в голову Закон Божий?

Поэтому Тимко старался не заниматься философическими размышлениями, к которым, что ни говори, он имел некоторую склонность, а плыл по течению, безразлично относясь к окружавшим его верованиям и предрассудкам. Береговое братство, несмотря на всю свою религиозность, не считало тех, кто никогда не читал Библию, еретиками. По большому счету главным средоточием веры пиратов была Свобода.

Помолившись, если это была молитва, Конуко встал и произнес:

– Теперь можно идти. Йокаха сказал мне, что Опиль Ваобиран откроет свои врата.

Опиль Ваобиран! Тимко вздрогнул. Он знал, что это сын тьмы, который охранял покой мертвых. «Час от часу не легче…» – подумал Тимко с невольным страхом. Но затем приободрился, вспомнив слова Ничипора Галайды: «Человек должен бояться только себя. Он может таких бед самому себе натворить, что никакие злые силы на это неспособны. А чему быть, того не миновать. Так какой тогда смысл праздновать труса?»

Они медленно двинулись вперед, обходя нагромождение мелких камней. Впереди шел Конуко, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом. Тимко даже испугался: уж не подвинулся ли он умом?! Но, когда они миновали каменное крошево, пересекли небольшую площадь и оказались возле пролома в стене – похоже, вход находился с другой стороны или был завален, – Конуко тряхнул головой и вполне нормальным голосом сказал:

– Зажигай факелы, господин…

Тимко достал из сумки, висевшей на боку, заранее приготовленные факелы, и они проникли в здание. Оно оказалось просторным, с мощными колоннами, исчезавшими в темноте где-то вверху. На стенах виднелись рисунки, изрядно затертые временем, и только иногда свет факелов выхватывал в едва просматривающемся орнаменте из лиан, цветов и человеческих фигур страшный оскал какого-то зверя, немного похожего на ягуара, но более свирепого. Он был нарисован красной краской, на которую время почти не подействовало. Наверное, это все-таки был древний храм.

Наконец они подошли к противоположной стене, где стоял большой каменный куб с чашеобразным углублением посредине – скорее всего, жертвенник. Конуко снова забормотал молитву, но она длилась недолго. Покончив с ритуалом, вождь решительно нажал на одну сторону куба, но ничего не произошло. Он запыхтел и нажал сильнее. Камень даже не шелохнулся.

– Сеньор, помоги!

Они нажали вдвоем, и тяжеленный камень… отъехал, как на салазках! Под ним виднелись прямоугольное отверстие и ступени, спускающиеся в чернильную темень. «Уж не ведут ли они в царство самого Опиля Ваобирана?» – невольно вздрогнув, подумал Тимко.

– Сюда, – сказал Конуко, указав на лаз.

– Ты первый! – резко ответил Тимко, которому вдруг вспомнилось предупреждение Тарианы.

Вождь криво ухмыльнулся, но перечить не стал. Спустившись, они очутились в помещении со сводчатым потолком. Конуко высоко поднял факел и торжествующим голосом объявил:

– Смотри, белый! Я выполнил свое обещание – привел тебя туда, где золото валяется под ногами! Много золота!

И он вдруг рассмеялся каким-то безумным смехом.

Тимко, вмиг превратившийся в капитана пиратов Тима Фалькона, тоже поднял факел – и обмер: в огромном подземелье лежали не монеты, а груды золотых изделий! Блеск золота, которое хоть и потемнело немного за века и покрылось тонким слоем пыли, слепил и завораживал.

Он бросился вперед, рухнул на золотую кучу и принялся рассматривать фигурки, изображающие неведомых зверей и птиц, диковинные кубки потрясающей красоты, жезлы, украшенные драгоценными каменьями, обручи, браслеты… Наконец он наткнулся на шкатулку из серебристого металла, украшенную растительным орнаментом, и открыл ее из чистого любопытства. Открыл – и ахнул: она оказалась доверху заполненной красными и синими яхонтами, зелеными изумрудами, алмазами, и все камни крупные! За каждый можно купить галеон!!!

Он не удержался и сразу же засунул шкатулку в сумку. А с остальными ценностями надо что-то придумать – такой вес на каноэ не увезти. И потом, у Тимка почему-то совсем не возникало желания делиться находкой с буканьерами… «Для начала нужно взять немного, – размышлял Тимко, – а потом пригнать сюда не хлипкое каноэ, а шлюпку».

Неожиданно позади что-то заскрежетало, и раздался торжествующий голос Конуко:

– Ты получил свое золото, белый! Можешь теперь наслаждаться им… пока не подохнешь, как собака! Прощай!

Тимко поднял голову и увидел, что отверстие, через которое они попали в сокровищницу древнего храма, медленно закрывается. Пока он любовался золотыми вещицами, Конуко выбрался наружу и пытался поставить жертвенник на место. Тимко схватил длинный жезл, бросился наверх по ступеням и успел засунуть его в щель между камнями свода и кубом.

– Конуко, ты что делаешь?! – возопил Тимко. – Ты хочешь нарушить свое слово?! Твои же боги и накажут тебя за это!

– Я сказал правду и свое слово сдержал! Золото валяется у тебя под ногами, но ты не можешь его взять! И никто не сможет! А ублюдка, которого родила моя дочь от белого, я все равно убью! У внука вождя племени должна быть чистая кровь!

– Сукин ты сын!

Тимко только теперь понял, о какой опасности его предупреждала Тариана, вспомнил он и речи Конуко, когда тот уговаривал его освободить дочь из плена; все верно, именно это он тогда и сказал. От мысли, что так глупо попался, не распознав подтекст в словах вождя гуахиро, Тимко взревел, как раненый ягуар, и закричал в бешенстве: