Николас нахмурился. Это неожиданное известие подсекало подкорень всю стройную версию о связи архивиста с бандитами.

Нет! Не всю!

– Вы лжете! – вскипел магистр, вспомнив про другую важнуюулику. Если б вы до такой степени были увлечены поисками Либереи, вы не уехалибы на свой теннис! Нет, вы твердо знали, что меня убьют и текст в самом скоромвремени будет у вас! Вы убийца! Нет, еще подлее – вы хладнокровный сообщникубийцы!

В глазах у Фандорина потемнело от ярости – он вспомнил про«птичку жалко», про свой полет с крыши – и, перегнувшись через спинку, схватилБолотникова за лацканы. Цивилизованный человек, убежденный сторонникполитической корректности, и вдруг такой срыв. Вот оно – вредоносноевоздействие дикого московского воздуха.

В следующую же секунду Николас опомнился и разжал пальцы, нов салон с обеих сторон уже ворвались охранники, очевидно, умевшие пронизыватьвзглядом и тонированное стекло. Один запрокинул Болотникову голову, другойсхватил его за руки.

– Пустите! – прохрипел полузадушенный архивист. – Мне ненужно было ваше письмо! У меня фотографическая память! Я специально учился! Мнедостаточно посмотреть на страницу в течение двадцати секунд, и я ее запоминаю.Хотите, прочту письмо по памяти? «Память сия для сынка Микиты егда в розумениибудет а меня Господь приберет а пути на Москву не укажет а ежели умом недойдешь как…» Фандорин махнул молодым людям – мол, всё в порядке, помощь ненужна, и стальная хватка была немедленно ослаблена. Хлопнули дверцы, коллегиопять остались вдвоем.

– Так вы никому про меня не рассказывали? – тихо спросилНиколас, снова перестав что-либо понимать. – Честное слово?

– Кому?! – воскликнул Болотников, держась за горло. – Аглавное, зачем? По-моему, вы все-таки не осознаете до конца, что это такое:найти Либерею. Это открытие, равного которому не было в исторической науке! Этовсемирная слава, не-во-о-бра-зи-мые деньги, вечная благодарность потомков!Зачем я стал бы делиться с кем-то всем этим? Да прежде чем отправить бандерольвам, я навел о вас справки, прочитал все ваши опубликованные работы и пришел квыводу, что как ученый вы для меня опасности не представляете. Вы занималисьмелкими фактографическими изысканиями, я не обнаружил в ваших статьях ниразмаха, ни концептуального масштаба.

У Николаса опустились уголки губ. И этот туда же! НоБолотников не заметил, что разбередил в душе «малокалиберного» магистранезаживающую рану.

– Вы никогда не занимались Либереей. Вероятнее всего, вы изнаете-то о ней только понаслышке. Вас интересует лишь история вашегодрагоценного рода – и слава богу. Теперь я вижу, что недооценил вас. Вы всёотлично поняли и сумели заручиться серьезными союзниками. Я не спрашиваю вас,кто эти люди, скажите только – они имеют отношение к каким-нибудьнаучно-историческим институциям? – испуганно спросил архивист.

Фандорин не смог сдержать улыбку.

– Нет, эти господа совсем по другой части.

– Слава богу! – возликовал Максим Эдуардович. – Значит, проЛиберею из специалистов знаем только мы с вами? Тогда еще не всё потеряно!Послушайте, Фандорин, вы в России человек чужой, вы иностранец, вы, в концеконцов, по сравнению со мной дилетант. – Николас снова поморщился, но возражатьне стал. – Не отдавайте меня на растерзание вашим головорезам! Давайте искатьЛиберею вместе, а? Я отлично знаю топографию Москвы XVII века, знаю документы,у меня обширнейшие связи в музейных, архитектурных, даже диггерских кругах. Мыс вами обойдемся безо всяких комиссий! Если уж мы не найдем Либерею, то,значит, никто ее не найдет. Не жадничайте – почестей и денег хватит на двоих.Мы не допустим, – он снова перешел на шепот и оглянулся на охранников, – чтобыалчные деляги растащили библиотеку по томам и втихую пустили бы их намеждународные аукционы. Иванова Либерея ценна именно как единое собрание. Вы недумайте, все эти дни я не сидел сложа руки, я довольно далеко продвинулся. Вамбез меня будет трудно. Умоляю, не отлучайте меня от поисков! Я просто умру!

Трудно выдержать взгляд человека, который смотрит на тебя стаким страхом и с такой надеждой. Фандорин отвел глаза, вздохнул.

– Хорошо, Максим Эдуардович. Тем более что я и не смог бывоспрепятствовать вашим изысканиям. Давайте поработаем вместе. Я и в самом делевряд ли обойдусь без вашего опыта и знаний. Только учтите, что вы ввязываетесьв очень опасное дело. Кроме нас с вами о Либерее знает еще и некто третий.

– А! Я так и знал! – простонал архивист. – Кто-то изисториков? Блюмкин? Голованов?

– Нет. Один мафиозный предприниматель по кличке Седой.

Болотников сразу успокоился.

– Ну, это пускай. Должно быть, услышал звон про БиблиотекуИвана Грозного, когда комиссия работала, и решил «заколотить крутые бабки».Вокруг меня одно время шились некие подозрительные личности, сулили «немерянобаксов», если возьмусь выполнить какой-то заказ. Я подумал, речь идет о кражеархивных документов, и отшил их. Возможно, это и были эмиссары вашего Сивого.

– Седого, – поправил магистр. – Ясно. Они что-то пронюхалипро ваш интерес к Либерее и установили за вами слежку.

– Черт с ними, – беспечно пожал плечами Максим Эдуардович.Просто поразительно, как быстро этот человек переходил от отчаяния ксамоуверенности. – Я вижу, за нас с вами есть кому заступиться. Давайте-калучше, дорогой сэр, займемся делом. С какого пункта вы думаете начать?

– С того, на котором остановились вы. Что дали вашипредварительные изыскания?

* * *

Болотников, оказывается, и в самом деле времени даром нетерял. За неделю, в течение которой он располагал полным текстом письма,архивист разработал последовательный план действий – на удивление простой илогичный.

– Во-первых, точное местонахождение тайника зашифровано.Во-вторых, никакого дома в сколько-то там окон, конечно, давно не существует.Подземное хранилище находится под несколькими метрами культурного слоя. НоЛиберея всё еще там, в этом нет никакого сомнения – если бы она была найдена,то книги из Дабеловского списка обязательно всплыли бы в библиотеках иличастных собраниях – слишком уж они ценны. Самая немудрящая из этих реликвийсегодня стоила бы десятки – нет, сотни тысяч долларов. А если учесть, что и увизантийских кесарей, и у московских царей было принято переплетать старыеманускрипты в драгоценные оклады, сплошь усыпанные лалами, яхонтами и зернью… –Максим Эдуардович выразительно потер большой и указательный пальцы. – Ну, вобщем, вы себе представляете. Нет-нет, Фандорин, Либерея по-прежнему лежит подземлей, в этом своем алтын-толобасе.