– Могут, – согласился Жан-Клод.

В дверь постучали.

– Кто там? – спросил Жан-Клод.

– Римус.

– Тебе здесь что-нибудь нужно, Римус?

– Клодия велела мне проверить, физически, как там увас. Для смены охраны.

Жан-Клод посмотрел на нас и протянул руку.

– Иди сюда, ma petite, чтобы тебя не увидели, и тогдамы разрешим ему войти.

– Не понимаю, зачем он должен входить.

– Мы его спросим.

Жан-Клод обнял меня, ссутулив плечи, Мика передвинулся и селпередо мной. Я обхватила его сзади руками, притянула к груди. Да, менязакрывала вода, но Римус из новых наших охранников. Я не настолько хорошо егознала, чтобы сидеть в ванне, не стесняясь его присутствия.

– Можешь войти, – разрешил Жан-Клод.

Дверь открылась. Римус шагнул внутрь, но руку оставил наручке двери, будто ему не больше нашего хотелось, чтобы он тут появился. Глазау него были серо-зеленые, хорошие глаза – если он на тебя смотрел прямо. Аэтого никогда не бывало – по крайней мере, на Мику, на меня, на Жан-Клода илиНатэниела он прямо не смотрел. Почему? У Римуса лицо будто было когда-торазбито на куски и потом собрано опять; не было такого, на что можно было быткнуть пальцем и сказать: вот это не на месте, но общий эффект был такой, будтооно собрано с перекосами, и смотреть было неприятно – как на неправильносклеенную керамическую маску.

Как-то полностью уловить его лицо не получалось, потому чтоон на меня не смотрел. Очень подмывало ему сказать, чтобы смотрел в глаза, ноэтого я не могла сделать, не затронув тему, которая могла оказатьсячувствительной и вообще не моим делом. Так что я молчала.

Одет он был в обычную черную форму охранников. Если пододеждой были раны, то они не были заметны, когда он двигался. А двигался онтак, будто в худощавых мышцах его тела сидели стальные пружины.

– Клодия велела, чтобы тот, кто сменит при вас охрану,проверил, как у вас, лично проверил, своими глазами. Прямой ее приказ.

– Она не объяснила, зачем? – спросила я, потомучто такого раньше не было.

Тут он поднял глаза и улыбнулся криво. На миг я увидела наего лице недоверие, потом он отвернулся.

– Она проинформировала меня о том, что здесь было. Ивелела, чтобы в одном помещении с вами было не менее двух охранников.Постоянно.

– Это вряд ли, – сказала я.

– Я ей так и сказал, что ответ будет такой. – Онеще раз на меня глянул. На миг я увидела эти серо-зеленые глаза, полные злости,потом снова он отвернулся и опустил их. – Когда с тобой Мика, это не проблема,но если бы здесь был один только Жан-Клод… – он пожал плечами. – Еслиты перекинешься в первый раз, и это окажется волк, он, может быть, с тобойсправится, но если это будет зверь, которым он не управляет, не съешь ли тыего?

– Он – мастер города. Как-нибудь справится.

– Ты не поняла. – Римус шагнул в комнату, отпустивдверную ручку. Наконец он посмотрел на меня, выдержал мой взгляд. Поскольку ясмотрела на него прямо, получилась игра в гляделки. Он моргнул, но глаз неотвел. И было приятно видеть для разнообразия его лицо. – Жан-Клод мощенкак вампир, но в рукопашной без оружия оборотни вампиров бьют. Если только имне удается затрахать наш разум, мы побеждаем.

Я глянула на Жан-Клода – как он отреагирует. То же пустое,вежливое лицо. Я снова повернулась к Римусу:

– Так вам что, велено следить?

– Думаешь, мне это нравится? – сказал он, и силаего полыхнула горячим ветром. Он закрыл глаза и посчитал до десяти или что-то вэтом роде, потому что жар исчез. Успокоившимися глазами он смотрел на нас навсех, но знал, что главная его задача – убедить меня, и потому смотрел на меняв основном. И снова взгляд его стал злобным, с вызовом. – Ты понятия неимеешь, как опасна можешь быть при первом превращении. Ты будешь не простоликантропом, что само по себе достаточно плохо; ты будешь обладатьсверх-противоестественной силой. Будешь оборотнем с властью над мертвецами.Если ты потеряешь контроль над одной силой, остальные тоже могут сорваться сцепи. Ты себе представляешь, что тогда может быть?

Я смотрела на него, испуганная, и мне это не нравилось. Такчто я могла оставаться испуганной, а могла разозлиться. Угадайте, что явыбрала.

– Зверь блокирует некромантию. Как только я поддаюсьполностью одному голоду, остальные исчезают.

– Ты в этом на сто процентов уверена? – спросилон.

Ответ «да» застрял у меня в горле. Я засомневалась.

Ответил Мика, гладя меня по руке:

– Нет.

Это был честный, ответ, но…

– Так что мы будем делать?

– С тобой постоянно должен быть хотя бы один оборотень,достаточно сильный, чтобы справиться в чрезвычайных обстоятельствах.

– Как именно справиться? – уточнила я.

– Не дать тебе никого слишком порвать.

– И кто в списке сильных?

– Я, Клодия, Фредо, Лизандро, Сократ, Бронтес, БоббиЛи, Микки, Иксион. Среди крысолюдов много бывших военных и наемников. Однаконекоторые лучше умеют убивать, чем минимизировать повреждения. – Он пожалплечами. – Списком распоряжаются Клодия и Бобби Ли, но я знаю, например,что тебя не оставят снова в обществе всего лишь Грэхема и Клея. Может, с кем-тоиз них, но тогда в паре с кем-нибудь опытным.

– Опытным в чем?

– Отставным военным, наемником или бывшим полицейским.Рафаэль набирает своих из крутых мест.

– А Нарцисс – нет?

Римус снова пожал плечами:

– Теперь – да. Он почти три сотни своих потерял, когдаего захватил Химера. Их просто перебили. У Нарцисса было много здоровых ребят испортсменов, но настоящих бойцов мало. И одна из причин, что гиенолаковзавоевали такими малыми силами – это то, что они реально ничего из себя непредставляли. Нарцисс тогда убедился, что увлечение боевыми искусстваминастоящего бойца не сделает. Тут не олимпийские игры, любителям делать нечего.

– А ты не любитель, – сказал Жан-Клод тем жебезразличным вежливым голосом.

– Никак нет, сэр, – ответил Римус.

Я на несколько минут вернулась в ванную, а когда вышла,оказалось, что Жан-Клод уже не единственный в спальне вампир – у кровати стоялаЭлинор. Она была одета в белую ночную рубашку с высоким кружевным воротником икремовый халат, и все это на ней выглядело изящно и совсем не как спальныйнаряд. Длинные светлые волосы белокурой волной струились вокруг тела, каквторой халат, такие они были длинные. Просто видение в пастельных бледныхтонах. Она посмотрела на меня – глаза были ледяные, светло-голубые, не тот этобыл оттенок синего для такого нежного лица. Овал лица почти совершенный, тонкийи будто неземной, как если бы ее вырезали из чистого белого камня и вдохнули внее жизнь. Если над этой красотой не работать, она смотрелась холодной. Если быглаза были чуть поярче, думаю, тогда было бы теплее. Глаза выдавали ложь ееоблика. Они были серьезные, осторожные, внимательные. Под одеждой скрывалисьокруглые, мягкие изгибы тела. Поднятие тяжестей казалось Элинор ненужнымзанятием, совершенно неженственным, но тело у нее было так же прекрасно ижеланно, как и лицо, пусть даже слишком округлое на мой вкус. Белокураясеверная красавица, какой я мечтала быть в детстве. Так мечтала быть похожей намоего белокурого, синеглазого отца и его новых родственников.