Ну, все, вот оно. Я сказала правду.

– Я не хочу быть только с тобой, Ричард. Не хочу терятьни Мику, ни Натэниела, ни Жан-Клода.

– То есть если бы я сказал «выбирай», то потерял бытебя.

Я подумала: «Ты давно уже меня потерял, Ричард». А вслухсказала:

– Я не могу быть только с одним мужчиной, Ричард, и тыэто знаешь.

– И даже если ardeur остынет, ты не выберешь кого-тоодного из нас?

Мы глядели друг на друга, и так тяжел был его взгляд, тактяжел… Он по-своему был упрям не меньше меня, и сейчас был момент, когда этовзаимное упрямство могло бы нас погубить.

– Нет, Ричард, вряд ли выберу.

Он сделал глубокий, невероятно глубокий вдох – и выдохнулочень медленно. Потом кивнул, будто сам себе, и сказал, на меня не глядя:

– Вот что мне нужно было услышать. Не в эти выходные –я буду занят, но в следующие, если по-прежнему захочешь, можешь пойти со мной вцерковь.

Не зная, что сказать, я ответила:

– Ладно.

– А потом семейный обед, как всегда, – добавил они пошел к двери. Там он остановился, обернулся, держа руку на двернойручке. – И я найду кого-нибудь, кто хочет той же жизни, что и я.

– Надеюсь, что найдешь, – прошептала я.

– Я тебя люблю, – сказал он.

– И я тебя люблю, – ответила я совершенноискренне.

– Я тебя ненавижу, Анита, – сказал он, почти неизменив интонацию.

– И я тебя ненавижу, Ричард, – ответила ясовершенно искренне.

Новая грязь – новая ванна. Из-за бурного превращения Хэвенане только у меня были сгустки на волосах и еще много где. Прибудь на местокоманда судебных медиков, Бог один знает, что бы они решили.

Со мной в ванну пошли Мика и Жан-Клод. Натэниел повел Хэвенав кормильную – там держали живность – то есть я так думаю, что живность. Честноговоря, «кормления» я никогда не видела, но Натэниел и Джейсон мне говорили,что еда там не запрещенная, значит – животные. Среди оборотней есть такие,которые мне очень и очень нравятся, но смотреть, как они едят, мне не хотелосьникогда. Некоторые зрительные образы мне просто не нужны.

Октавий и Пирс хотели вернуться к себе, но Клодия ихостановила и спросила, где охрана, что стояла у них на дверях.

– Они пытались помешать нам с Хэвеном выйти изкомнаты, – ответил Пирс.

– Это их работа, – сказала Клодия.

– Значит, не слишком они для нее годятся.

– Вы их убили?

Он опустил глаза, потом поднял.

– Когда мы ушли, они еще дышали.

Клодия послала Лизандро и Клея посмотреть, Грэхема оставилапри себе, а Октавию и Пирсу велела остаться в ожидании известий. Оба крысолюдаоказались живы, но были ранены, причем серьезно.

Из-за проблем, которые у нас возникли с мастерами Кейп-Кодаи Чикаго, охрана была усилена, и в зале гробов оказались дополнительныеохранники, что было удачно: Менг Дье расколола свой гроб, когда получила силу,которую набрали все наши от нашего секса с Огюстином. Менг Дье, получившаядополнительную силу. Не слишком хорошая новость.

Сейчас дополнительные охранники пригодились: Клодияприставила четверых к Октавию и Пирсу. Лизандро она поставила над ними старшими дала приказ снестись с Фредо, который отвечал за зал гробов. Сама Клодияосталась с нами и Клея оставила при себе. Двое из них стояли у двери со стороныспальни, пока мы мылись. Клодия и Клей тоже перемазались, но им пришлось ждатьсвоей очереди.

Жан-Клод подтянул меня к себе через теплую воду, я положилаголову ему на плечо:

– Неужто мы это сделали?

– Не совсем, ma petite, – выдохнул он мне вволосы.

Мика подвинулся к нам, стоя на коленях. Волосы прилипли кголове, казались прямыми и черными. Шартрезовые глаза выделялись на смугломлице еще сильнее, когда волосы не отвлекали от них. Придвинулся он так близко,что прядь его волос задела мои, и иллюзия черноты исчезла, потому что еговолосы даже мокрые не были так темны, как у меня или Жан-Клода. Невероятногустой цвет, темно-коричневый, но не черный.

– Да, не совсем, – шепнула я прямо в щеку Мики.

Мика меня поцеловал, потом оперся спиной на ванну, чтобы насвидеть.

– Ладно, отмылись, теперь подумаем: почему мы не моглиразбудить тебя и Жан-Клода?

– Я думала, Жан-Клод все это время не спал.

– Только не в начале; он тогда отрубился так же, как иты.

– А откуда ты знаешь, что он просто не был мертв длямира, как обычно?

– Он дышал.

Жан-Клод рядом со мной шевельнулся, будто был удивлен.

– Дышал… интересно, – сказал он, тщательноконтролируя голос.

– А не должен был дышать? – спросила я.

– Нет.

Я обернулась у него в руках, чтобы заглянуть в лицо. И нанем ничего не отражалось. Красивое и непроницаемое, как портрет, будто вместолица с дыханием и движением это был застывший снимок – одиночный мигпрекрасного лица. Когда Жан-Клод старается скрыть как можно больше, он бываеттаким.

– И почему то, что ты дышал, удивляет больше, чем то,что ты не умер на рассвете? – спросила я.

– Я еще и сны видел, – сказал он.

Я наморщила лоб:

– Но ведь ты спал. Когда спишь – видишь сны.

– Я снов не видел почти шестьсот лет.

– И что тебе снилось? – спросил Мика.

– Очень практичный вопрос, mon chat.

Я посмотрела на одного, на другого:

– Я чего-то не поняла?

Жан-Клод посмотрел на меня:

– Что снилось тебе, ma petite? Кто тебе снился?

Так же дружелюбно и мелодично звучал его голос.

– Ты спрашиваешь так, будто знаешь.

– Ты сама должна сказать, ma petite.

– Мать Всей Тьмы, – ответила я, понизив голос,будто от произнесения этого имени в ванной стало темнее.

– Марми Нуар, – кивнул он.

– Да, – сказала я, пытаясь прочесть что-то за этойвежливой внешностью, и не смогла. – Тебе она тоже снилась?

– Oui.

– Вам обоим снилась глава совета вампиров?

– Она куда больше, чем только глава совета, –сказал Жан-Клод. – Она – создатель нашей цивилизации. Наши законы – это еезаконы. Говорят, что она была первым вампиром, и что она действительно мать насвсех.