Нет, отключиться в таком состоянии он не мог. Мозг продолжал напряженно работать, выискивая возможные прорехи в их обороне. Конечно, сам он многое мог недоучесть, но ведь есть еще шестеро. Им не нужны подсказки, все включились в работу на полную катушку. Даже азарт вполне понятный появился: мы сумели справиться с их техникой, заставили ее работать на нас! Эх, если бы такое же можно было сказать про людей. Здесь главная битва еще впереди, и далеко пока не выиграна.

Единственное, о чем сейчас не позволял себе думать Сергей, это о полусотне измученных человек в открытом море. Иначе он сорвется, наделает глупостей и в конечном счете погибнут все.

Подходил к концу уже целый час, как они покинули свой родной корабль. Время было на пределе, но торопить события, Сергей это чувствовал, было категорически недопустимо. «Фрукт всегда должен созревать самостоятельно. А то ведь без оскомины, поноса или чего значительно более серьезного не обойтись».

Глава 8

Федор Генрихович рассчитывал, что в тишине и своеобразном уюте большой четырехкомнатной квартиры, он соберется с мыслями, разложит по полочкам все имеющиеся факты, усилит их предположениями и догадками и обязательно придет к неизбежно правильным, логически обоснованным выводам. Поэтому дома он не спеша переоделся, заварил крепчайший чай, которому в последнее время стал отдавать предпочтение в споре с кофе, и даже выпил первую большую чашку, ни на чем конкретно не сосредотачиваясь. Потом пересел за письменный стол, положил перед собой чистый лист бумаги и тут, к своему ужасу, понял, что ему нечего раскладывать по полочкам: то, что издали казалось вполне конкретной мыслью, обернулось голыми эмоциями. Нечего было даже записать на приготовленном листе.

Еще через сорок минут большой заварной чайник был выпит полностью. Появившаяся запись содержала всего два пункта: «вышла из строя рация» и «кораблекрушение», а сам адмирал был близок к тому, чтобы вслед за сломанной и растоптанной в сердцах ручкой отправить не только весь чайный сервиз, но и спальный гарнитур, и пианино. Последнее почему-то раздражало его особенно, хотя раньше таких чувств по отношению к безвинному инструменту он никогда не испытывал. А сейчас ему пришлось даже спрятаться на кухне, чтобы не маячила перед глазами эта черная полированная уродина!

В двадцатый раз перечитав написанные его рукой две строчки, Кулебяка фыркнул, скомкал лист и швырнул в угол. Как же, рация сломалась! Адмирал сталкивался с такой моделью неоднократно: почти на всех вспомогательных судах она была сейчас на вооружении. Ничего более надежного ему видеть не приходилось. Эта конструкция принимала гвозди вместо предохранителей, промасленный обрывок электрического кабеля вместо антенны и запчасти от старого отечественного черно-белого телевизора, как свои родные.

Поверить в «кораблекрушение», причем такое, когда как спички ломаются мачты, раскалывается пополам корпус, и черные бездонные глубины навеки поглощают жалкие остатки безумного торжества разбушевавшейся стихии – это значит согласиться, что такое впервые за всю историю мореплавания произошло в этих широтах с кораблем такого класса, и достойно занесения в Книгу рекордов Гиннесса.

Но ведь что-то случилось! Это ощущение жило в его печени, почках, селезенке… Нутром чуял! Только вот кому нужны его престарелые проспиртованные внутренние органы?

Тогда адмирал попытался подойти с другой стороны. Не с вопроса «Что произошло?», а с решения «Что надо предпринять?» Ничего утешительного и здесь не просматривалось. Организовать помощь, то есть поиски и спасение, можно будет лишь с рассветом и улучшением метеоусловий. Кораблям на это потребуется весь день, в лучшем случае. Чтобы задействовать авиацию, ему необходимо в Штабе флота доказывать целесообразность таких мероприятий. На это как раз и уйдет тот же день, в лучшем случае.

Нутро же Федора Генриховича вещало ему, что счет идет на часы, и секундомер уже запущен. Придя к такой мысли, Кулебяка порылся в объемистом кожаном бумажнике и отыскал визитную карточку помощника Президента.

Первый телефонный звонок он все-таки сделал своему оперативному дежурному. А вдруг… «Вдруг» не получилось. Тогда адмирал начал торопливо набирать указанный ему третий сверху номер.

* * *

Голос, раздавшийся из динамика, принадлежал капитану:

– Я хочу говорить с вашим главным!

Редин спокойно ответил:

– Вы все время именно с ним и разговариваете.

Корчинский переводил дальше:

– Известно ли вашему высшему командованию об этом террористическом акте?

– Эдик, – Сергей обратился к Корчинскому, – он точно так и сказал «террористический акт»?

– Да. Даже подчеркнул это интонацией.

– Тогда, все. Держись же, тупая паскудина! – Сергей позволил себе вспомнить во всех подробностях события последних часов. И смерть людей, и гибель корабля, и, главное, беззащитные посудины, заполненные обреченными на мучительную гибель людьми; моряками, с которыми он служил, которые ему поверили. А сейчас ждали, надеялись, сопротивлялись из последних сил. Он встал с кресла и направился в сторону кормы, бросив на ходу:

– Переведите наблюдение на камеры в самой корме.

Сергей перебрался через один отсек и остановился недалеко от входного кормового люка. Подождав, пока к нему присоединится Корчинский, сказал:

– Удобно, что у них тут видео везде понатыканы. А связь внутренняя ничем от нашей не отличается.

Он остановился перед глазком видеокамеры и включил переговорное устройство:

– Ваша непроходимая тупость и патологическое упрямство меня поражают, капитан. Вы узнаете хоть свой кормовой отсек? Да, вон там находятся кормовые торпедные аппараты, а еще выше, на стеллажах, разместился полный торпедный боезапас. Не думаю, что в чужие воды вы шли с болванками вместо боеголовок. Сейчас мои люди заканчивают отстыковку этих боеголовок и соберут их все в одно место, – продолжая переводить, Эдуард удивленно и вопросительно посмотрел на Редина. Тот едва заметно успокаивающе мигнул. – Идеальные условия для детонации, верно, капитан? А теперь посмотрите сюда.

С этими словами Сергей задрал надетый на нем черный свитер спецназовца. Глаза Корчинского округлились до размеров чайных блюдец. Торс Редина опоясывали взрывные шашки, найденные им в резиновой лодке. Смертоносные цилиндрики были примотаны к телу клейкой лентой, а их концы соединены между собой в непрерывную цель самым замысловатым образом. Ну, прямо тебе «пояс шахида». Террорист-смертник!

– Вам, капитан, видно, очень хотелось видеть нас именно такими. Насмотрелись своих низкопробных боевиков и ни на что более интеллектуальное не реагируете. Получите! Такие же «украшения» есть на всех моих товарищах. – Для убедительности Сергей похлопал по животу Эдуарда. – А теперь представьте, что сделает в замкнутом объеме отсека такой взрыв; дальше представьте, как сдетонирует весь ваш боезапас. Думаю, очень удивятся даже сейсмологи на станциях слежения по всему миру. А теперь думайте вы! Целых три минуты. – Сергей демонстративно посмотрел на