– Ну ты и жук! Нет чтобы куда на луг пригласитьдевушку, где много цветов и бабочек!

Он в удивлении остановился:

– Пригласить?

Она в испуге затрясла головой:

– Нет-нет, ни в коем случае, ни за что, да будь тыпоследним мужчиной на свете… Что я за дура, забыла, с каким занудой общаюсь!

Он отмахнулся.

– Знаю-знаю. Зануда – это человек, который говоритчто-то умное, когда надо просто таращить на тебя глаза и любоваться твоимчириканьем. Так я, того, любуюсь, ага. Заодно. Одно другому не мешает.

– Мешает, – отрезала она. Подумала, перенимая унего эту дурную привычку, и объяснила: – Мне мешает.

Дома возвышались навстречу и пропадали позади, появиласьгородская стена, ворота широко распахнуты, неторопливо тянутся нагруженныебитой птицей и свежепойманной рыбой телеги, блеют стада овец, спокойно идутрассудительные коровы, лохматые огромные псы, сами похожие на овец, не дают имотбиваться от стада.

За воротами воздух свежее, хотя такой же теплый, пахнетпылью и жухлой придорожной травой, но уже приближается стена деревьев, от нееидет прохлада и обещание зеленой крыши над головой, спасающей от жгучего солнца.

Первый ряд деревьев издали выглядит стеной без всякихзазоров, там впереди всегда плечом к плечу самые могучие воины, разница междувысохшей землей со скудной травкой и полным прохлады миром леса настольковелика, что на той стороне чудится совсем другой мир.

Барвинок поймала себя на том, что все чаще думает о магии, оволшебстве, о той радости, что они дают, и пыталась понять странное упрямство,с которым этот непонятный человек ведет со всем чудесным такую упорную борьбу.

Олег шел впереди, тяжелый, как скала, но, странное дело, ниветочки не сломал, даже когда ломился через кусты, ни грибы не посшибал, хотяпрошел прямо через их полянку…

– Тебя возненавидят, – сказала она ему вспину. – Ты это понимаешь?

Он буркнул, не оборачиваясь:

– И что? Подстраиваться, чтоб, как говоришь, любили?..И кем я тогда стану?..

– Человеком, – сварливо заявила она. –Человеком!

– Человеки не только подстраиваются, – возразилон. – Человеки против стада тоже идут!

– Таких стадо сминает, – сказала она, – ивбивает копытами в землю. Мокрого пятна не остается!

Олег произнес отстраненно:

– Все так… Но они все равно становятся на пути стада.Как думаешь, почему?

В ответ пришлось бы сказать комплимент или что-то на негосмахивающее, что она позволить себе не может, потому фыркнула, как кошка нагорячее молоко, обогнала его и пошла впереди очень решительно, двигая локтями иплечами, каждым жестом подчеркивая свою силу, живость и умение ходить потрудным дорогам.

Олег усмехнулся в спину, так ходят только очень неуверенныев себе люди, что постоянно стремятся доказать что-то другим, ладно, пусть, онаже ребенок, и он безропотно позволял вот так двигаться перед собой, но когдасправа от тропки пошли густые зеленые кусты, догнал и пошел рядом, загораживаяот зелени.

– Не слишком ли уверена в незнакомом лесу? –спросил он.

– Это же просто лес, – ответила онанадменно. – Ты не заметил, думая о своем высоком?

– Погоди, – сказал он наконец и придержал ее заруку.

Она тут же резко освободилась, потерла запястье.

– Мог бы и не показывать на мне свою силу!

Олег настороженно осматривался. Слишком много сухих листьев,хотя деревья несколько в стороне. Конечно, ветер мог сдуть их оттуда, но оченьуж аккуратно это сделал, словно сперва собрал в мешок, отнес на несколькошагов, а потом раскидал здесь, старательно укрывая землю.

– Здесь что-то не то, – сказал он наконец. –Это место лучше обойти. Поверь мне…

Она пренебрежительно фыркнула.

– Тебе? Да ни за что!

– Зря…

Она заявила с презрением:

– Ты какой-то… осторожный!

– Трусливый, – переспросил он, – так хотеласказать?

Она покровительственно улыбнулась.

– Я всегда смягчаю выражения.

– Ничего, – ответил он. – Я в самом делетрусливый. И неприятности стараюсь обходить.

– Даже придуманные, – сказала она с чувствомполнейшего превосходства.

Фыркнув еще раз, еще презрительнее, она пошла вперед, Олегпокачал головой, на третьем шаге покров листьев разом провалился под ее весом,она испуганно завопила, обрушиваясь в некую бездну, и продолжала вопить ужетам, на глубине.

Олег сперва огляделся, никто ли не выскакивает из кустов, неорет ликующе, что добыча вот она, неспешно подошел к краю ямы. Там не глубжечем в два человеческих роста, но стенки отвесные, а подпрыгнуть никому еще неудавалось так высоко.

Барвинок, злая, как хорь в пустом курятнике, торопливоотряхивалась от облепивших ее сухих листьев.

– Ничего не подвернула? – спросил он ссочувствием. – Твое счастье, что яма на человека, а не на хищного зверя.

Она задрала голову.

– Что?

– Говорю, – сказал он, – пожалуй, обойдувсе-таки это местечко.

Она прокричала зло:

– А я?

– Ты сама выбрала этот путь, – сообщил он. –Еще и меня облаяла.

Она крикнула зло:

– Это ты виноват, что не остановил меня! Ты мужчина, вконце концов, или нет?..

Он сказал озадаченно:

– Я?

– Ну да, ты!

Он почесал в затылке.

– Да? Ну тогда, пожалуй, я тебя вытащу…

– И поторопись! – крикнула она. – Тутчервяки!

– Щас…

Он закинул руку за спину, пальцы перехватили кисть чужойруки, присел и сделал бросок через спину. Грузное тело перелетело через яму,ударилось о противоположный край и сползло вниз. Донесся испуганный женскийвопль, но Олег уже не вслушивался, настороженно посматривал по сторонам.

Кусты затрещали, оттуда выбежали люди с кольями, топорами,пиками, а двое с мечами.

– Зря вы это, – крикнул он. – Я не враг…поговорим?

Двигаясь быстро, он бил кулаками, локтями, от него отлетали,как скорлупки ореха из-под молотка. Редко кто поднимался, но и те уже непытались бросаться снова, а поспешно уползали в сторону кустов. Когда на ногахникого не осталось, он крикнул в сторону ямы:

– Эй, там!.. Подай мне женщину. Потом вытащу и тебя.

Через пару минут над краем показалась рука Барвинок. Олегпоймал за пальцы, выдернул наверх. У нее глаза округлились при видеразбросанных среди сухих листьев тел.