Камнебой жестко ухмыльнулся.

– Паук и его прихвостни страшатся показываться в лес.Здесь наши стрелы отыщут их всюду!.. И ловушки на каждом шагу. Он можетоставить здесь всю свою крохотную армию! У меня она была втрое больше, пока онхитростью и коварством…

Из двух хижин одновременно вышли женщины с полотенцами нарасставленных руках, Барвинок увидела мясо и рыбу, а также небольшие краюхихлеба.

Олег молча наблюдал, как перед ними положили только чтозажаренное мясо оленей, коз, диких кабанов, косуль, а вот хлеба совсем мало,что и понятно. Зато съедобных листьев вдоволь, корешки, орехи, дикие груши ияблоки, сливы…

Камнебой продолжал рассказывать, как он жестоко расправитсяс мерзавцем, захватившим принадлежащий ему трон, как упразднит все его подлыезаконы и введет свои, правильные и справедливые, даже снизит налоги, хотя дляпровинившихся введет новые, а старые удвоит, ничто не должно оставатьсябезнаказанным, на этом держится мир и справедливость в обществе…

– Это правильно, – рассудил Олег. – Мирдолжен держаться на справедливости, а не на каком-то дурном милосердии, как тутдоказывают некоторые…

Барвинок заерзала, хотя волхв на нее даже не взглянул и темболее не указывал пальцем, но все почему-то поняли, что если речь о милосердии,да еще дурном, то надо смотреть на нее.

Послышался шум, из-за деревьев показались, поддерживая другдруга, люди Вырвилеса. Он сам встречал их и, растопырив руки, не позволил идтив эту сторону. К ним вышли старцы в длинных плащах, похоже, лекари, увели напротивоположный край поляны.

Камнебой зыркнул в их сторону, нахмурился.

– Это люди Вырвилеса. Надо расспросить, в чем оплошали.

Он поднялся и ушел, тяжелый, очень немолодой, нонесгибаемый, полный силы и жажды отвоевывать захваченный подло трон. Олегпроводил его задумчивым взглядом, потом перевел его на Барвинок.

Она поежилась, быстро оглядела себя с головы до ног, вродебы все в порядке, спина прямая, лицо уверенное, губы чуть раздвинуты, придаваявид милый и наивный, мужчины от этого в восторге.

– Что это ты меня так рассматриваешь? – спросила онас подозрительностью.

Олег ответил со всей искренностью:

– Чтобы жизнь была счастливой, говорят мудрецы, нужновсегда стараться смотреть на самое красивое. Ну, из того, что в поле зрения. Неходить же за этими красивостями куда-то?.. Сейчас смотрел вот на Камнебоя,зрелище невеселое, попробовал рассматривать вон те деревья и даже цветы,представляешь?

Она повела из стороны в сторону изумительными очами,крупными и очень удивленными.

– Нет, такое представить не могу.

– Я тоже не мог. Но вот…

– И что, – спросила она с недоверием, – всамом деле больше не на чем остановить взор?

Он покачал головой.

– Все тебе уступает.

Она спросила настороженно:

– У тебя голова не болит?

– Нет.

– Но я все дни у тебя перед глазами!

– Да, – согласился он. – Но вот смотрю по сторонами вижу, что смотреть не на что. В смысле, ты интереснее, красивее.

Она пробормотала:

– Что-то ты мне никогда такое не говорил…

– Ты не спрашивала, – напомнил онпедантично. – А сейчас спросила.

Она посмотрела по сторонам.

– Вообще-то не знаю… Деревья все одинаковые, как на нихи смотреть, не понимаю. А цветы?.. Где здесь цветы?

Он указал пальцем.

– Да вон же! Мелкие, правда. Вон те бугорки и естьцветы. Этот бурьян именно так цветет.

Она сказала сухо:

– Я польщена. Ты ничего не ответил этому благородномукоролю. Он не сказал прямо, но очень хотел бы, чтобы ты помог ему вернутьзаконный трон.

Он проворчал:

– Я желаю ему успеха.

Барвинок сказала настороженно:

– И что? Это все?

Он поинтересовался:

– А что тебе еще?

– Мы что, вот так и пойдем дальше?

Он проворчал:

– Именно это и собираюсь сделать. У меня намного болееважная цель, чем низвергать с престола одного короля и возводить другого, чтоничем не отличается.

– Но как же, – вскрикнула она, – не отличается?Право наследования у Камнебоя!.. А Паук захватил престол нечестно!..

– Может быть, – предположил Олег, – Пауклучший король? Хотя какая разница… Королем нельзя быть ни лучше, ни хуже.Король есть король. Для народа все одинаковы. Да и не только для народа, какдогадываешься.

Она вскричала возмущенно:

– Ты трус!.. Ты ставишь себя выше всех!.. Ты ничего непонимаешь!.. Эти люди сражаются за свободу, за независимость, за волю…

Он поморщился.

– Так за свободу или за волю? И вообще… как можносражаться хоть за то, хоть за другое, пытаясь поставить одного короля взамендругого? Ты сама это понимаешь?

Она выпрямилась и ответила гордо:

– Это не обязательно понимать! Это нужно чувствовать!..А ты… ты… ты ничего не чувствуешь! Один не имеет права на трон, другой – имеет!

Он пробормотал:

– Право… гм… это такая вещь… А имеет ли право народ…или князья… свергать законного царя, если тот жесток и неправеден?.. Или надотерпеть, ибо занимает трон «по праву», которое сами же цари и установили длясебя?.. Нет-нет, не задумывайся, от этого на лбу морщинки…

Она поспешно расслабила мордочку, даже заулыбалась, чтобы недать ей отвисать, как у зрелой женщины.

– У тебя на все свое мнение?

– У меня свое мнение, – согласился он. – А навсе или нет… какая разница? И вообще…. Мне кажется, ты так упорно набиваешьсяко мне в постель, что когда-то сумеешь сломить мое отчаянное сопротивление.

Она охнула, застыла с набранным в грудь для вопля воздухом.

– Я?

Он кивнул.

– Ты. Других тут нет.

– А ты бы хотел других, гад?

Он развел руками и умолк, в глазах смятение, не умеет воттак по-женски легко перепрыгивать с предмета на предмет, а прет к цели, какдопотопное чудовище, сдвигая на своем пути даже горы.

– Других нет, – повторил он тупо, – значит, иговорить о них не стоит. А от тебя пока что отбиваюсь.

Она возопила:

– Это ты отбиваешься?

– Я, – подтвердил он, глаза его смотрели честно, аголос звучал искренне, – но мое сопротивление, увы, все слабеет…