— Да уж… тебя, пожалуй, обманешь… — обречённо вздохнул я. А затем добавил:

— Но в кратер, Люся, ты со мной не пойдёшь. Как обещала, посидишь «на берегу».

Люся попыталась возмутиться, но на это у меня уже был ответ:

— У меня воды только на одного человека, вдвоём не дойдём. Лодка одноместная, вдвоём не влезем, она перевернётся, и мы сваримся. Шейный охладитель один. Только фонарей у меня два. Второй я оставлю тебе.

Тут я подумал, что хорошо бы чем-то её взбодрить:

— Если я не вернусь в назначенное время, ты пойдёшь меня искать с этим фонарём.

Часов у нас не было, но мы навострились определять время по положению Солнца и даже Луны. Правда, получалось плюс-минус час, но точнее и не требовалось.

Проезжая мимо дома, где мы переночевали в прошлый раз, я приветливо посигналил благородному рыцарю, упокоившемуся рядом с телом своей возлюбленной.

Когда мы подъехали к кратеру, уже стемнело. Мы оба разделись, я надел на шею охладитель, повесил на спину рюкзак с водой, едой и лодкой, взял в руку длинную жердь с крепко привязанной к ней изогнутой ложкой, чтобы черпать грунт, и пошёл к кратеру. Люсе я оставил два литра воды, наказав беречь, так как ждать меня следовало часов через шестнадцать-семнадцать, не раньше. Она навязалась меня проводить:

— Ну хоть минут десять, любимый… — и заглянула мне в глаза. Знала, что против её глаз я не устою.

Шла она, в итоге почти полчаса, и всё это время, находясь позади меня, подталкивала вверх мой рюкзак. Ночью идти, действительно, было легче, чем в прошлый раз, а может быть, охладитель помогал.

Наконец, я остановился и сказал:

— Если ты сейчас не пойдёшь обратно, я буду опасаться, что ты заблудилась, — и почти силой прогнал Люсю на поверхность. А сам, не оглядываясь, пошёл дальше.

Первые километров пять дались мне сравнительно легко. А вот дальше то ли стало жарче, то ли я начал уставать… Я предполагал, что пройдена четверть пути, значит, впереди было три четверти, а потом ещё возвращение. Мне стало не по себе.

Я остановился, снял с себя рюкзак, присел на торчащий выступ горной породы и залпом выпил литр воды. Посидел минут пятнадцать, почувствовал, что это меня расслабляет. Потянуло в сон, но спать здесь означало умереть. Я встал и пошёл дальше.

Я прошёл ещё километра три, когда вдруг поднялся сильный ветер. Мгла расступилась, и прямо передо мной оказался глубокий провал. Над ним поднималась лёгкая дымка и воняло тухлым. Периодически в амбре, исходящее от провала добавлялся ещё оттенок чего-то едкого и удушливого. Я подполз к краю на четвереньках и заглянул вниз. Дно светилось красно-жёлтым светом вулканической лавы, истекавшей, видимо из какого-то отверстия. Ширина провала была метров пятнадцать, а в длину он простирался в обе стороны насколько хватало глаз. Я подумал, что не смогу форсировать это неожиданное препятствие и придётся либо искать, где обойти этот ров, либо возвращаться назад. Тут я заметил, что поверхность текущей лавы неоднородна, тут и там возникали какие-то тёмные пятна. Я пригляделся и обнаружил, что это головы тонущих в расплаве людей. А над ними… над ними по поверхности магмы неторопливо шла вереница людей, одетых в белое…

Вдруг вверху раздался сильный шум. Я поднял голову и увидел над горизонтом громадное чёрное облако. Его периметр подсвечивался ярким бело-жёлтым светом, а в центре пылал огонь. Огонь извергал на землю холод, настолько леденящий, что я сразу замёрз и даже отключил шейный охладитель. Зрелище было грандиозное, и я не мог отвести от него глаз. В какой-то момент я различил в огне морду зверя. Это была львиная голова — с пышной гривой, искрящейся словно сотни молний, светящимися глазами, смотрящими прямо на меня и даже, казалось, внутрь меня. Я как под гипнозом шагал к этой голове прямо в разверзшуюся внезапно звериную пасть. Я уже не шёл по поверхности земли, но касался ногами какой-то лунной дорожки. Провал, наполненный лавой, остался далеко внизу и позади. Сколько я так прошёл, мне сказать трудно, так как время словно остановилось. Показалось, что я уже шагнул в эту широко раскрытую пасть гигантского зверя, когда вдруг почувствовал толчок и меня швырнуло на землю.

В тот же миг образ в облаке изменился: теперь это был могучий бык с четырьмя рогами, испускавший электрический голубовато-белёсый свет. Он становился на задние копыта, опускался и бил ими невидимую поверхность, выбивая искры. Внезапно бык вырвался из облака и поскакал прямо на меня, а следом за ним оттуда же вылетела огненная птица, которая кружилась над быком. Я, что было сил, побежал прочь от быка, а он преследовал меня и, оглядываясь, я видел, как он меня настигает. Я понял, что от него не убежать, без сил упал на землю, закрыл лицо руками и ждал, что копыта колосса в тот же миг растопчут меня. Но ничего не происходило, и когда я через минуту открыл глаза, бык летел в когтях огненного орла высоко в небе, а из облака сходил человек, лица которого я не увидел, потому что потерял сознание.

Очнувшись, я увидел перед собой озеро. Вдали, среди водной глади вздымалась гора высотой в несколько десятков метров, и я понял, что это остатки астероида. Гора испускала неяркий голубоватый свет, и это позволяло ей быть видимой посреди тумана, плотность которого здесь была ниже, чем по краям кратера.

Я был совершенно обессилен и лежал без движения, наверное, не меньше часа. Вокруг стоял нестерпимый жар, и сил у меня хватило только на то, чтобы нажать кнопку на шейном охладителе.

Когда я, наконец, поднялся, сознание моё было помутившимся, и я очень нетвёрдо стоял на ногах. На берегу валялся мой рюкзак, а рядом фонарь разгонял тьму на несколько метров.

Сколько времени прошло с момента, когда я расстался с Люсей, я не знал. Не знал я и как очутился на этом берегу. Было трудно поверить, что я самостоятельно прошёл пятнадцать-двадцать оставшихся километров в полусознательном состоянии и бреду.

Я опустился на колени и стал развязывать верёвки рюкзака. Достал дрожащими руками воду, оказалось, что её у меня осталось уже меньше половины. Утолив жажду, я достал лодку и снова упал на грунт без сил. Предстояло надуть лодку, а я не мог представить себе как это сделать. Затем я словно провалился в сон, и в этом сне усталый всадник на белом коне проскакал мимо