и направился к выходу, к нему присоединился человек, которого он помнил по лекции, – швейцарский студент-физик с густыми бровями. Оказалось, что им по пути, поэтому они с Мо Бергом – пистолет в одном кармане, капсула в другом – покинули дом вместе.

Во время этой прогулки Берг приставал к физику с разговорами. Вспомнив свой юридический опыт, он задал несколько наводящих вопросов, пытаясь вытянуть из Гейзенберга хоть что-то полезное. Например, пожаловался на скучный Цюрих, говоря, что отдал бы все, чтобы прямо сейчас оказаться в Германии, где можно по-настоящему сражаться с врагом. Гейзенберг пробормотал, что не согласен, но не стал вдаваться в подробности.

Пока они шли по темным улицам, Берг продолжал давить, а Гейзенберг – парировать: годы жизни при Гитлере приучили его держать свое мнение при себе, и он отвечал на вопросы «студента» максимально расплывчато, но не грубо. Хотя он, конечно, не подозревал, что этот человек был готов застрелить его, и даже острота или неправильно понятый иронический комментарий могли привести к фатальным последствиям. У Берга же была прекрасная возможность привести приговор в исполнение. Они были вдвоем в темноте; он мог легко бросить пистолет и сбежать. Так почему бы не застрелить Гейзенберга – на всякий случай?

В конце концов неопределенность снова восторжествовала: Берг просто не мог этого сделать. Мужчины расстались у отеля, где остановился Гейзенберг, и, когда тот в последний раз повернулся спиной, Берг заставил себя уйти. Гейзенберг вошел в вестибюль и выбросил эту встречу из головы. Берг не мог забыть ее до конца жизни.

На следующий день Гейзенберг покинул Цюрих, чтобы провести Рождество с семьей в Германии; для детей у него были куплены игрушки, а для жены – лосьон для лица и свитер. Борясь с контрабандой, Германия запрещала ввоз некоторых товаров из Швейцарии, поэтому на границе Гейзенбергу пришлось натянуть женский свитер поверх рубашки и притвориться, что это его одежда.

Всю следующую неделю Берг продолжал рыскать по Цюриху и получил от Флейты некоторые важные сведения. Сюда входили утверждения о наличии в Германии «суперциклотрона», который мог разделять изотопы намного быстрее, чем любой ранее известный метод, – точь-в-точь «кухонная раковина», о которой предупреждал Оппенгеймер. Берг также подтвердил прежние сообщения о местонахождении новой лаборатории Гейзенберга, а также адрес дома его семьи к югу от Мюнхена.

Несмотря на высокую оценку начальства, которую получили эти его отчеты, на исходе 1944 г. Берг все еще мучился сомнениями. Судьба дала ему два шанса покончить с ведущим ученым-ядерщиком Германии, и он упустил обе подачи. Не придется ли ему пожалеть о своей сдержанности? А всему миру – не придется ли?

Но если Берг действовать не решился, у его давнего соперника Бориса Паша не было никаких колебаний, никаких сомнений в необходимости вывести Вернера Гейзенберга из боя.

Часть VI

1945

Глава 55

Операция «Биг»

Весной 1945 г. Вторая мировая война в Европе близилась к завершению. Но для нерегулярного подразделения вроде «Алсоса» хаос конца войны был во многих отношениях самым опасным временем.

После проигранной нацистами битвы в Арденнах армии союзников хлынули в Германию, и в марте там наконец оказался и «Алсос». В отличие от ликующих парижан, жители Германии встречали их весьма неприветливо и всячески им препятствовали. Иногда это просто действовало на нервы. Борис Паш однажды спросил двух жителей немецкой деревни, какая дорога ведет в Гейдельберг. Они показали в разные стороны. Паш прорычал, что схватит обоих, проедет по очереди по каждой дороге и повесит того, кто солгал. Они побледнели и указали на третью дорогу, бормоча, что неправильно поняли вопрос. Бывали и случаи, когда кто-то из сотрудников «Алсоса» легко мог погибнуть. Однажды немецкий снайпер проделал дыру в лобовом стекле одного из автомобилей миссии, а несколько недель спустя Гаудсмит, стоя в джипе, летевшем на скорости 80 км/ч, едва не лишился скальпа, врезавшись головой в проволоку, натянутую поперек дороги. Спасла его только стальная каска.

Несмотря на все опасности, Паш безжалостно гнал свой отряд вперед. Сохранилось множество историй о том, как бойцы «Алсоса», не успев прихватить зубную щетку или смену носков, прыгали в джипы и мчались в только что освобожденную лабораторию. Когда у одного из парней закончилось нижнее белье, он, не тратя времени на возвращение на базу, конфисковал в первом попавшемся доме пару розовых женских панталон и ловко подрезал их по размеру. (Над ним похихикали, но панталоны оказались удобнее армейских кальсон установленного образца, которые, как вспоминал один военнослужащий, были «настолько жесткими, что их можно было не вешать, а просто ставить на пол рядом с койкой».)

Благодаря непрерывным авианалетам союзников бóльшая часть Германии лежала в руинах. В некоторых лабораториях отряд «Алсоса» вел настоящие археологические раскопки, добывая документы и оборудование из-под развалин. Физик по фамилии Смит вспоминал, как в одном изрытом воронками городе, проезжая мимо нескольких разрушенных зданий, он увидел водопроводные трубы, которые «были завязаны взрывами чуть ли не узлом». В другом городе он заметил, что на зеленой разделительной полосе посреди улицы необъяснимо рано распустились розы. Это казалось романтичным зрелищем – возрождение жизни среди развалин, – пока он не сообразил, что жар от нескольких тлеющих поблизости зданий просто обманул растения, создав видимость наступления лета. Вот и вся метафора.

11 апреля «Молния-A» достигла города Штадтильма в центральной Германии, где Паш столкнулся с самой разнузданной толпой, которую ему доводилось встречать с момента посещения зоопарка в Антверпене. В городе практически не было электричества, беженцы и вырвавшиеся на свободу заключенные в ярости набрасывались на первого встречного. Одна банда нашла вагон технического спирта и воспользовалась им не по назначению. Два человека отравились насмерть, а один ослеп, прежде чем Паш заставил местного бургомистра слить содержимое цистерны. После того как суматоха улеглась, Паш узнал, что основатель Уранового клуба Курт Дибнер находился в городе, но сбежал всего несколько часов назад.

В конце концов «Алсос» занял под новую штаб-квартиру живописное поместье в Гейдельберге. С момента своего несуразного старта в Италии группа выросла до 100 с лишним бойцов: тренер Паш теперь запросто проводил бейсбольные матчи девять на девять и даже сам сыграл несколько иннингов. Но игры играми, а «Алсосу» нужно было принять несколько серьезных решений. США, Соединенное Королевство, Советский Союз и Франция в феврале 1945 г. договорились разделить послевоенную Германию на четыре зоны, каждую из которых должна была оккупировать одна из победивших держав. К сожалению, чуть ли не главная цель «Алсоса» находилась внутри советской зоны – огромный запас урана в Штасфурте, почти в 150 км к юго-западу от Берлина. Паш ничего так не хотел, как совершить налет на этот тайник и оставить русских с носом, но в последнее время он чуял, что из Вашингтона запахло жареным; за самовольные выходки ему и без того уже грозили тремя военными трибуналами. Поэтому, прежде чем рискнуть рассердить СССР и вызвать дипломатические осложнения, он послал генералу Омару Брэдли депешу, в которой спрашивал его мнение. Что ответил Брэдли? «К черту русских!» Это означало «да», и «Молния-A» отправилась на дело в середине апреля.

Несколькими месяцами ранее в Бельгии и Тулузе Паш захватил десятки тонн урана. В Штасфурте он обнаружил более 1000 тонн. Проблема заключалась в том, что бóльшая часть урана хранилась в небольших контейнерах, которые треснули или разошлись по швам, и радиоактивная руда высыпалась наружу. Да и советские войска уже двигались прямо в этот район.

Не желая признать поражение, Паш вызвал на место два военно-транспортных подразделения. Затем он бросился на ближайший завод, выпускавший бочки и сверхпрочные упаковочные мешки для фруктов, и уговорил работников запустить станки. За считаные дни те наклепали несколько тысяч контейнеров, а затем помогли собрать в них уран. Несмотря на разрывы случайных снарядов и автоматную стрельбу, менее чем за неделю Пашу удалось загрузить 260 машин и вывезти всю руду до последнего грамма. Впоследствии генерал Гровс называл этот рейд одним из самых больших утешений за всю войну: подавляющая часть пропавшего нацистского урана была теперь обнаружена.

Военные транспортники, конечно,