– Просто постарайся больше не «хватать» пуль.

– А как еще веселиться?

Он тихонько смеется:

– Вот почему вы поладили с Кэнди. Она бы ответила точно так же.

Кэнди – это последнее, о чем мне хочется говорить с Кински, пока его руки ковыряются у меня во внутренностях.

– Сколько стоят услуги магического хирурга?

Еще один металлический лязг.

– В этот раз – за счет заведения.

С минуту я молчу.

– Как ты, черт побери, выживаешь? Здесь никогда не бывает пациентов, и ты не берешь деньги за операции – ни с меня, ни с моих друзей, которых я к тебе тащу. Что, собственно, происходит?

– Ты слишком напряжен. Расслабься. Каждый раз, когда ты дергаешься, пули сдвигаются.

– О'кей.

– Для сведения: то, как я зарабатываю на жизнь, – это мое дело, не твое. Что касается того, почему я не беру с тебя денег, позволь задать вопрос: ты когда-нибудь задумывался о том, как ты мог выживать столько лет в Аду? Ты действительно считал, что жил рядом с демонами и выжил на арене только потому, что ты весь из себя такой хитрожоп?

– Не знаю. Поначалу я думал об этом, но не смог найти вразумительных объяснений. А потом был все время занят тем, что получал по заднице, поэтому размышлять было некогда.

– Но теперь ты вернулся, и за тобой больше не гонятся монстры. Расскажи сам, как ты ухитрился прожить все эти годы?

– Понятия не имею.

– Даже предположений нет?

– Не знаю. Во мне нет ничего особенного.

– Неужели? Ты упал на самое дно выгребной ямы Мироздания, сумел там выжить и выкарабкаться обратно. Разве тебе не кажется, что это немного необычно?

– Понятия не имею.

– Нет, имеешь. Обычный человек – «гражданский» – не прожил бы и дня, не говоря уж о том, чтобы провести там одиннадцать лет.

Еще один металлический звон.

– И что это значит? – спрашиваю я.

– Возможно, это значит, что ты другой. Возможно, не тот, за кого себя принимаешь. Возможно даже, ты не совсем человек.

Я открываю глаза и смотрю на него. Но как ни вглядываюсь и не вслушиваюсь, я не могу его «прочесть». Я не слышу ни его сердца, ни дыхания. Ничего.

– Мне не нравится, к чему ты клонишь, док.

– Еще минуточку. Я почти закончил.

Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить дыхание. Я не хочу видеть, как его руки двигаются под моей кожей.

– Ты так и не ответил на вопрос. Человек ты или нет?

– Но если я не человек, то кто?

– Тот же, кто и я. Ангел, не вполне приспособленный ни к Раю, ни к Аду.

Падает еще один кусок металла. Пятая пуля.

Я чувствую, как Кински отстраняется от меня. Слышу, как он подходит к раковине и моет руки.

– Можешь надевать рубашку, – говорит он.

Я сажусь на столе.

– Что ты такое только что сказал?

Он вытирает руки полотенцем и говорит:

– Тебе придется труднее, чем мне. Я сделал сознательный выбор, и он привел меня сюда. А тебя ненавидела половина Вселенной – еще до твоего рождения.

Он идет медленно, тщательно подбирая слова. Я вижу, что он не под кайфом и не пьян. От него не веет вибрациями сумасшедшего. По крайней мере, до сих пор.

– Надевай рубашку. Пойдем покурим.

Я выхожу вслед за ним на автомобильную стоянку. После тусклого помещения солнце слепит. Я внимательно разглядываю дока, выискивая признаки очевидного сумасшествия. Можно было бы броситься к «Мерседесу», но я немного одурманен от операции.

Кински смотрит на меня. Затем достает сигарету и протягивает пачку мне. Я беру одну.

– Если ты не готов, я не собираюсь заставлять тебя слушать. Я просто подумал, что ты, может, захочешь узнать, кто ты, почему с тобой происходили некоторые вещи и почему произойдут в будущем.

– Я весь внимание.

– Уверен, что мисс Аэлита рассказала тебе о великом Божьем про…бе в начале времен. Но дело в том, что есть и другие истории, о которых не должны знать обычные люди. Одна из них гласит, что в первые дни мира, после того что случилось в Эдеме – когда Бог обоср…лся вторично, – он послал на Землю ангелов присматривать за людьми. Эти ангелы не парили по небу с белыми крыльями и арфами в руках. Они были как люди. Работали. Занимались сельским хозяйством. Сражались в войнах. Они жили так, как живут обычные смертные. Единственное, на что они не имели права – это родниться с человечеством. Они должны были держаться в стороне и всегда оставаться начеку.

Я прикуриваю сигарету и смотрю на дымные облачка странных сине-золотых оттенков.

– Хороший план, но в нем был один недостаток, – продолжил рассказ Кински, – невозможно взять кого-то – пусть даже ангелов, – поместить их в человеческие тела, заставить жить человеческой жизнью, и не ожидать, что они станут вести себя и чувствовать немного по-человечески. Рано или поздно они даже влюбятся. И даже заведут детей. В старые времена детей от ангелов и человеческих женщин называли нефилимами. Тогда их было много. Но теперь нет.

– Почему?

– Их убили. И не только их, но и ангелов, и женщин, их породивших.

– Но зачем?

– Так было нужно. Не должно было остаться ни записей и ни следов их существования. Убийцы, принимавшие в этом участие, никогда не называли детей нефилимами. Они предпочитали другой термин.

– «Мерзость»?

Кински кивает:

– Умный мальчик.

– Но если ты не доктор Кински, то кто ты, черт тебя дери?

– У меня забрали настоящее имя, когда выкинули с Небес. Обычно, когда ангел теряет благодать, он оказывается вместе с другими падшими в Аду. Но в моем случае возникли затруднения. Дело в том, что я архангел. Уриэль, Хранитель Земли. Если бы меня сбросили вниз, возникла бы неловкость. Ради меня Люцифер устроил бы торжественный парад с конфетти и серпантином, и Бог, разумеется, не мог этого допустить. Поэтому я здесь. Управляю небольшой подпольной человекоремонтной мастерской рядом с милыми дамами, делающими другим дамам ногти.

– Но что ты такого натворил, что тебя изгнали с Небес?

– Убил ангела.

– Почему?

– Он этого заслуживал.

Я бросаю остатки сигареты на асфальт стоянки.

– Можно еще одну?

Доктор вытягивает для меня одну из пачки. Я прикуриваю ее от зажигалки Мейсона.

– Видок в курсе всех этих дел с нефилимами?

– Ты имеешь в виду, знает ли он, кто ты? Он очень умный человек и прочел много книг. Наверняка уже догадался.