Он ещё не видел её, зато видел Саша. Ударившись со всего размаха о дерево, Семён начал безвольно сползать как мешок с песком, но остановился, проткнутый насквозь острым суком торчавшей ветки. Кровь хлынула сквозь куртку и потекла неровными ручейками там, где находилось солнечное сплетение.

Светящийся шар раздулся в размерах, изрыгнул из себя крошечные протуберанцы расплавленной плазмы, будто был уменьшительной копией Солнца, издал треск, выплеснул в пространство искры, и стремительным броском оказался на уровне глаз Семёна.

Теперь и он затухающим взглядом увидел этот шар. Тот поколебался в воздухе, и с молниеносной быстротой, подобно скорости звука, взмыл ввысь, выдирая тело Семёна из зарослей веток. Вторая силовая волна швырнула уже истекавшего кровью путешественника на следующее дерево, затем ещё на одно, и ещё, и ещё…

Тело Семёна швыряло от дерева к дереву, будто невидимая рука играла им в некий пинг-понг, где Семён был в качестве теннисного мячика. Каждый раз, со всего размаха врезавшись в торчащие сучья веток, безвольный и бесформенный уже комок плоти протыкался в разных местах, превращая грудь, плечи, живот и пах в кровавое месиво, выдирая и разбрасывая по сторонам целые куски мышц и сухожилий. Ударная волна ещё раз подбросила то, что осталось от Семёна, швырнула на искалеченную спину, и какое-то расстояние проволокла его по земле. Кровь хлестала из всех его развороченных ран, и последнее, что он ощутил в этой жизни, была сладковатая сырость травы под его искалеченным телом. Голова, вывернутая в неправильном положении относительно позвоночника, была обращена только в одну сторону – по направлению к Саше. Угасавшие глаза ещё раз, последний в жизни, блеснули, ощупали силуэт до боли любимого друга и, напоследок вспыхнув трагической печалью, будто проговорили: «Прости, Санёк. Не вывел я тебя из зоны. Видишь, как оно получилось?»…

И погасли.

Пробегавший мимо муравей застыл на месте и уставился на остекленевшие зрачки, затем, видимо, набравшись храбрости, подполз к необычному объекту, ощупал усиками застывшие хрусталики сетчатки и, не найдя для себя ничего интересного, проследовал дальше по своим муравьиным делам.

Семён умер.

Его истерзанное, пробитое ветками тело упокоилось на байкальской земле, пополнив ряды безвестных путешественников – героев изыскателей неведомого.

Шаровая молния исчезла так же внезапно, как и появилась. Лес успокоился, и только одно существо в смятении продолжало открывать и закрывать рот в безмолвном, всепоглощающем горе крике. Наконец, и к нему возвратились на время утраченные голосовые связки, и в тот же миг лес наполнился диким, захлёбывающимся, безумным криком. И крик этот был похож на рёв раненого медведя.

Это орал Саша.

Дико, протяжно, безысходно.

Закатив белки глаз, бедный паренёк из некогда полноценной экспедиции в этот миг потерял рассудок.

В голове послышался вкрадчивый голос, будто листва шелестела под ногами:

Ты ястреб души моей. Ты сокол, летящий в пространстве. Теперь мы вместе. Ты и я. С помощью тебя я познаю ваш мир. Обратись ко мне. Я-ТАПРОБАН. Задай вопрос… - пронеслось эхом. – Задай вопрос… задай вопрос…

Это был Гроссмейстер.

…Саша стал безумным.

********

…Его нашли рыбаки – спустя месяц после трагических событий с Семёном.

Потрясение, которое он испытал, лишило его разума. Целый месяц он бродил по тайге – потерянный, чуждый для природы, одинокий, заросший бородой, иногда голодный до обморока и всеми забытый.

Закопав Семёна там же у берега, он несколько дней брёл, не ориентируясь ни по карте, ни по звёздам – просто туда, куда звал его таинственный голос. Питался ягодами, сбивал шишки, давил ногами лягушек или ящериц, и тут же съедал их, не разводя костра. Спал в оврагах, кустах, не разбирая, когда наступала ночь или её сменял день. Не чувствуя ни усталости ни боли, не обращая внимания на хищников, и не следя за протеканием времени, спал рывками, пил воду из луж и тухлых ручьёв, подбирал обглоданные кости и распотрошённую медведями рыбу.

И, однако, выжил…

Месяц в тайге, один, без спального мешка, продуктов, и самое главное – винтовки. Её он оставил там же, где, закопав своего друга, водрузил самодельный крест, сделанный из веток, которые насквозь протыкали Семёна, когда того швыряло от дерева к дереву. Это единственное, что осталось у Саши в памяти: затем пустота, отчуждение от мира, галлюцинации с голосом внутри себя, и как заключение всего – тихое безумие.

Как он провёл этот месяц в тайге, одному Богу известно.

Так или иначе, когда он вышел к сторожке рыбаков – заросший, тощий, с потрескавшимися губами, еле державшийся на ногах – собака, привязанная к конуре, облаяла его. А затем уже подбежали и рыбаки – три бурята, промышлявшие в соседнем «Рыбхозе» тайменем и хариусом. Вызвали вертолёт и, видя, что вышедший из тайги незнакомец не подаёт никаких признаков хоть какого-либо разума, оставили его у себя в срубленном домике на два последующих дня. Путешественник упал на деревянные доски, служившие временным настилом, свернулся калачиком, и затих в забытье на несколько суток. Его поили бульоном, чаем, растирали спиртом, но он никак не реагировал: единственной его реакцией было прижимание к груди маленького фотоаппарата, да бессвязный бред, будто он разговаривал с неким Гроссмейстером, – так, во всяком случае, он обращался к невидимому призраку.

Буряты-рыбаки три месяца назад участвовали в повальных поисках спасательной операции, когда десятки лодок с экипажами вертолётов прочёсывали все близлежащие регионы тайги, поэтому сразу поняли, кого они спасли. Удручало другое: заросший, весь покусанный гнусом, без какого-либо снаряжения, парнишка не помнил ничего, даже собственного имени. Когда прилетел вертолёт, и его навестили люди в белых халатах, парень зарычал на них подобно Маугли из «Книги джунглей», пряча за спиной фотографическую камеру. Диагноз был поставлен неутешительный: Саша – паренёк из пропавшей экспедиции - оказался невменяемым.

Его забрали на Большую землю, посоветовав рыбакам не распространяться о случившемся, пока на то не будут даны соответствующие указания. В противном случае, их ожидали неприятности. Корочка красного цвета сотрудника КГБ довершила все неясные вопросы, возникшие у спасителей.

Буряты замолчали.

Сашу увезли в Усть-Баргузин, куда, по иронии судьбы, они всей экспедицией стремились выйти, начиная с первой смерти своих друзей.

Не выжил никто.

До Усть-Баргузина добрался лишь один член экспедиции.

И какой ценой…

********

- А там его уже встречала жена Семёна с сыном-подростком, - тихо проговорил Семёнович.

В вагончике стояла тишина, какой не было с самого начала рассказа. Четыре пары глаз с разных сторон смотрели на рассказчика, и у некоторых текли слёзы.