Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ага, сказал, что хочет на выходные свалить куда-нибудь в чисто мужской компании.
Я сглатываю ком в горле… Гарри очень скучает по Трису.
– В общем, – продолжает Боб, – я с удовольствием поеду. Мы с ними давненько не общались.
– Ладно.
– Я пришлю Гарри сообщение со всеми подробностями. Мы с ним будем на связи, – добавляет брат.
– Спасибо, – грустно вздыхаю я. Сердце, кажется, сейчас разорвется от чувства вины.
– Слушай… сестренка… – нерешительно говорит Боб.
– Что?
– Ты уверена, что правильно поступаешь с Тристаном? У меня такое ощущение, что у всех вас там глаза на мокром месте.
Слезы жгут мне глаза.
– Нет, Боб, не уверена.
– Ну, так давай уже, уверяйся поскорее… пока не стало слишком поздно.
В горле растет жгучий колючий ком.
– Я понимаю, – шепчу сквозь слезы.
Слишком поздно.
Ощущение, которое хорошо мне знакомо. После смерти Уэйда все, что я не успела ему сказать, так и осталось несказанным – было слишком поздно даже сожалеть об этом.
– Ты там как? – слышу встревоженный голос Боба. – Нормально?
– Ага, – лгу я, утирая слезы. – Трудная была неделя. Но я переживу, – говорю с печальной улыбкой. – Всегда же переживала.
– Тогда пока, солнце. Люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю.
Сижу, смотрю на телефон – и понимаю, что больше не могу себя сдерживать. Набираю сообщение Тристану:
Я люблю тебя.
Целую, обнимаю.
Отправляю и долго смотрю на экран, на котором в конце концов появляется двойная галочка.
Он прочел сообщение.
Продолжаю ждать… и ждать… и… Интересно, чем он сейчас занят?
Ответь мне… пожалуйста.
Но он не отвечает, и я заливаюсь слезами, понимая, что, наверное, уже слишком поздно.
Сижу в машине в зоне погрузки перед офисным зданием, в котором работает Флетчер. Сегодня вечер пятницы, и я решила забрать его с работы. Младшие сразу после уроков уехали на рыбалку. Эти три дня мы со старшим проведем вдвоем.
Смотрю, как он выходит из парадного входа вместе с Джеймисоном. Они разговаривают, смеются.
Знает ли Джеймисон о нас с Тристаном?
Джеймисон замечает мою машину, коротко кивает. И тут же вновь поворачивается к Флетчеру.
Конечно же, знает, и он чертовски на меня зол.
Весь мир считает, что я поступаю неправильно… Может быть, так и есть.
Я люблю Тристана. Всем своим сердцем люблю Тристана. Я пожертвовала бы чем угодно, только бы он вернулся в мою жизнь. Но я не могу никому вручить власть над своими детьми: просто не могу.
Это не обсуждается.
И если бы Тристан меня любил, то понял бы почему.
Это не приобретение, не очередное слияние и поглощение. Это мои дети.
Плоть и кровь Уэйда. И я их не отдам.
Как бы плохо мне ни было.
А мне плохо – убийственно плохо… Никогда я не ощущала такой безмерной печали… впрочем, это неправда: ощущала, но то была другая печаль. То была скорбь, глубокая черная дыра скорби.
На сей раз моя любовь жива и здорова.
Это пытка, которой у меня нет объяснения.
Я знаю, что Тристану тоже плохо, но не могу ни утешить его, ни достучаться до него.
Он не станет отвечать на мои звонки. Он не станет меня слушать.
И да, я наговорила ужасных слов, которые была бы рада забрать назад, но от сути своего решения не отступлюсь.
Почему он не может этого понять?
Флетчер подходит, садится в машину.
– Привет, – говорит он, забрасывая сумку на заднее сиденье.
– Привет, – я улыбаюсь ему. – Как прошел день?
– Спасибо, хорошо.
Встраиваюсь в поток машин и предлагаю:
– Давай заедем в ресторан, поужинаем вдвоем.
– Э-э… – тянет он нерешительно.
– Что? Не хочешь? – спрашиваю я.
Он смущенно чешет нос:
– На самом деле не особо. Я устал. На работе была трудная неделя. Хочется просто приехать домой и расслабиться, если ты не против.
Погрустнев, киваю:
– Ладно, значит, закажем еду с собой.
Поездка домой проходит в гнетущем молчании. Мне казалось, что Флетчер нормально воспринял наше с Тристаном расставание, потому что он помалкивал. Но, видимо, ошиблась. Теперь, когда мы остались наедине, я острее ощущаю его чувства.
Он в гневе.
С каждой милей безмолвная враждебность между нами нарастает.
Мы приближаемся к дому, и я останавливаю машину у винного магазина.
– Я только забегу на минутку, куплю вина.
Флетчер молча закатывает глаза.
Выхожу из машины и с внезапным раздражением хлопаю дверцей. С каких это пор покупка бутылки вина стала преступлением? Брожу по магазину, сердито ругаясь вполголоса.
Я потеряла Тристана, потому что встала на защиту собственных детей от лица их покойного отца, а теперь они из-за этого нос от меня воротят?
Какая горькая ирония!
И как бы они ни любили Тристана, они не могут любить его сильнее, чем я.
Злая, как оса, возвращаюсь в машину. Чертовы детки! Завожу мотор, и мы проезжаем оставшиеся два квартала. Флетчер молча выбирается из машины, хлопает дверцей и уходит в дом.
Внутри меня словно лопается пузырь, я бегу следом за ним и нагоняю в кухне.
– В чем твоя проблема, Флетчер? – вызывающе спрашиваю я.
– Если ты не понимаешь, в чем моя проблема, значит, ты намеренно игнорируешь мою проблему! – рычит он в ответ.
Его агрессия застает меня врасплох. Флетчер никогда на меня не злится – то есть вообще никогда.
– Ты достаточно взрослый человек, чтобы это понять, Флетч! Нечего делать из меня сварливую ведьму. Я действую от лица вашего папы…
– Что?! – восклицает сын, скривившись в презрительной гримасе. – Ты и в самом деле уверена, что вот это вот все делаешь от имени и по поручению отца?!
Я гневно упираю руки в бока:
– И как понимать твои слова?
– Это папа послал нам Тристана, мама!
Глаза Флетча ловят мой взгляд.
– Неужели ты не понимаешь? – кричит он, не в силах сдерживаться. – Это папа отыскал Тристана и послал его к нам! – Его глаза блестят от непролитых слез. – Да с чего бы вообще такому человеку, как Тристан Майлз, связываться с нами… если бы папа не договорился об этом на небесах?!
Я замираю как громом пораженная. От мысли о том, что мой прекрасный Уэйд мог искать нового отца для своих детей, мне становится нестерпимо больно. Потому что я знаю, что он именно так бы и поступил.
Если бы он мог послать мне лучшего мужчину на свете, он бы это сделал.
Он это и сделал.
У меня перед глазами все идет кругом. Картинку заволакивает туман, когда я представляю, как Уэйл с небес видит меня, удрученную, с разбитым сердцем… видит своих горюющих детей… и не может нам помочь.
– Ты – единственная, кто этого не понимает! – припечатывает Флетчер.
– Ты думаешь, что это папа послал нам Тристана? – упавшим голосом переспрашиваю я.
– Я не думаю, я знаю, мама! Гарри и Патрик это знают… А вот почему ты этого не знаешь? – горько спрашивает он сквозь слезы. – Как ты можешь этого не видеть, мама? Когда это видим мы все!
Опускаю голову, уставившись в пол. По щекам текут слезы. Горячие. Соленые.
Флетч выбегает из дома, хлопнув дверью. Я роняю лицо в ладони.
Эта беда, эта боль… Я больше так не могу!
Пусть это прекратится!
Солнце заглядывает в щель между шторами, и я лежу и слушаю тарахтение соседской газонокосилки. Время от времени она наезжает на камень и издает мерзкий скрежет.
Почему соседям обязательно надо стричь свою гребаную лужайку каждое воскресное утро и будить всю округу?!
Они ведь даже на работу не ходят. Почему бы тогда не заниматься этим по будням?
И зачем делать это так рано?
Поднимаюсь, тащусь в ванную, потом через щель между шторами подглядываю за злоумышленником-соседом. Следовало бы выскочить во двор и высказать ему все, что я о нем думаю.
Но я не стану, потому что моему раздражению уже не один год, а я только улыбаюсь при каждой встрече с соседями. Им приходилось мириться с моими хулиганами, зашвыривавшими мячик к ним во двор и срезавшими путь на велосипедах через их лужайку. Так что мы, пожалуй, квиты.
Беру телефон и возвращаюсь в постель. Всю прошлую ночь я проплакала. Похоже, у меня тот самый пресловутый нервный срыв. Хуже просто быть не может. Однако сегодня мне вроде бы чуть полегчало, и это уже кое-что.
Выхожу в Сеть и пролистываю ленту. Потом открываю соцсети… и мельком вижу видео, выложенное братом.