это не обязательно.

Сыновья со мной не разговаривают. Разошлись по своим спальням, в доме тихо и печально, как на кладбище, и я знаю, что Тристан сейчас в своей квартире, наедине со своим разбитым сердцем.

Сползаю по стене, сажусь на твердый, холодный кафель. Сжимаюсь в комочек, пытаясь защититься от боли.

Но противоядия от нее нет… Я потеряю его.

Может быть, уже потеряла.

Печаль тяжела. Печаль неподвижна.

Я лежу в темноте и смотрю, как утекают минуты: вот уже 23:53.

Мысли летят к моему прекрасному мужчине. Что он сейчас делает?

Не могу так! Не могу лежать здесь и ничего не делать.

Я должна попытаться все исправить. Я не смогу уснуть, не поговорив с ним. Протягиваю руку, беру с тумбочки телефон и набираю его номер. Мое сердце нервно бьется, пока я жду, когда он возьмет трубку.

Гудки прекращаются… он сбросил звонок.

В животе образуется пустота.

Он никогда не сбрасывал мои звонки… раньше не сбрасывал.

С минуту раздумываю, потом набираю сообщение:

Извини за сегодня.

Не знаю, что произошло.

Я вышла из себя.

Позвоню тебе завтра.

Спокойной ночи.

Люблю тебя.

Целую, обнимаю.

Смотрю на экран и вижу в углу двойную галочку. Улыбаюсь… он прочел!

Затаив дыхание, жду.

– Ответь же, – шепчу. И продолжаю ждать, боясь вздохнуть.

Тишина.

Смотрю на экран, смотрю… и жду.

Глаза снова наливаются слезами.

– Ответь, малыш.

Но он не отвечает, и я понимаю, что не ответит.

Сердце снова падает – хотя куда уж ниже! – и слезы текут ручьем.

Я все разрушила!

Сижу и смотрю на цифры на компьютерном экране, пытаясь каким-то чудом отыскать дополнительные 200 000 долларов.

Я продала наш летний дом, я продала все наши акции. Все, что накопили мы с Уэйдом за то время, пока были вместе, пошло прахом.

А теперь, чтобы не потерять мужчину, которого люблю, я должна отдать ему и детей Уэйда.

Это несправедливое требование. И Тристан не может этого не знать. Почему он не хочет встать на мою сторону, увидеть мою точку зрения?

Такое чувство, будто надо мной нависла огромная черная туча и я никогда не буду по-настоящему счастлива.

Должно быть, в прошлой жизни я слишком много грешила, потому что мне кажется, будто меня за что-то наказывают. В своей жизни я любила двух мужчин. Одного забрала у меня смерть.

А второго…

Подпираю подбородок рукой и смотрю в пространство невидящим взглядом, гадая, можно ли было лучше справиться со вчерашней ситуацией.

Можно – несомненно.

Но… я от своих слов не отступаюсь. Я не хочу, чтобы кто-то усыновлял моих детей. Я не дам власти над ними никому другому.

Даже если этот кто-то – любовь моей жизни. Дело не только в Тристане – и не в личных чувствах. Это вопрос здравого смысла.

Они – сыновья Уэйда. И навсегда останутся сыновьями Уэйда.

Вся моя интуиция твердит, что это шаг, на который мне ни в коем случае не следует соглашаться.

Всегда доверяй своим инстинктам.

На телефон приходит сообщение. От Тристана.

Мы можем поговорить?

Меня затопляет облегчение. Отвечаю:

Конечно. Пожалуйста.

Он пишет:

Наш отель, в час дня.

Я улыбаюсь, ощутив надежду.

Тогда до встречи.

Люблю тебя.

Целую, обнимаю.

В час дня, боясь дышать, вхожу в лобби нашего отеля. Сколько раз я уже это делала! И неизменно испытывала радостное волнение.

Сегодня вместо волнения – страх.

Тристан стоит недалеко от лифта, и внутри у меня все трепещет, когда я вижу его дорогой костюм и прямую, горделивую осанку.

Я знаю, что, если он действительно чего-то хочет, отговаривать его нет смысла.

– Привет, – улыбаюсь я.

– Привет, – он слегка наклоняет голову, и в этот момент меня пронзает страх.

Он не отступится.

Я его потеряю.

Мы входим в лифт и в молчании едем на «свой» этаж.

О боже мой, нет! Не хочу, чтобы это случилось.

Молча стою за его спиной, пока он открывает дверь, потом прохожу вперед и сажусь на кровать.

Он закрывает дверь, сразу же идет к бару и наливает себе виски.

– Выпить хочешь?

– Нет, спасибо, – отказываюсь я.

Он пьет из бокала, словно в замедленной съемке. Пристально глядит на меня.

– Тристан… то, что я наговорила вчера…

– Да, – обрывает он меня. – Давай поговорим об этом.

Сердце начинает бешено колотиться в груди.

– Тебе нужно понять мою позицию. Я люблю тебя. Я хочу провести с тобой всю оставшуюся мне жизнь… – Я умолкаю.

– Но?..

– Но я дала определенные обязательства своему первому мужу. Эти дети – его дети, и мне нужно уважать его желания.

Тристан сжимает челюсти, по-прежнему неотрывно глядя на меня.

– Мы решили жить в этом доме по определенным причинам.

– По каким же?

Я улыбаюсь, благодарная уже за то, что он меня слушает.

– Уэйд захотел именно этот дом. Мы могли позволить себе жилье получше, но он хотел этот дом. Он хотел, чтобы мальчики росли на Лонг-Айленде.

Тристан продолжает молча смотреть на меня, и я теряюсь в догадках, пытаясь понять, какие мысли бродят у него в голове.

– Он хотел, чтобы мальчики учились в общественной школе, и все же я позволила тебе забрать их оттуда…

Его перекашивает от гнева:

– То есть ты предпочла бы держать их в школе, от которой никакой пользы, лишь бы что-то кому-то доказать?!

– Нет… – запинаюсь я, ощущая первые уколы паники. – В этом ты был прав. Я понимаю – это было к лучшему.

Заламываю руки в умоляющем жесте.

– Я измотана стрессом. Мне кажется, я теряю контроль над ситуацией, и мне просто хочется, чтобы между нами все оставалось по-прежнему.

Тристан сует руки в карманы пиджака и криво улыбается, опуская голову.

О нет… этот взгляд мне знаком!

– То есть… фактически ты, Клэр, говоришь, что хочешь, чтобы я занял место Уэйда и стал им.

Улыбка сползает с моего лица:

– Что? Нет!

– Хочешь, хочешь.

– Да не хочу я! Клянусь!

– Ты хочешь, чтобы я жил в доме Уэйда, с женой Уэйда… с детьми Уэйда.

Я молча смотрю на него.

– А где тут я, черт тебя подери, Клэр?! – срывается он на крик. – Где тут моя жизнь?!

От силы его гнева на глазах мгновенно наворачиваются слезы.

– Тристан… – шепчу я.

– Я хочу собственную жену, Клэр, собственных детей и хочу жить в доме, который мы выберем вместе!

Слезы застилают взгляд, и я сердито утираю их.

– Когда мы познакомились, ты говорила мне, что с твоим сердцем связаны три других. – Он начинает расхаживать по номеру. – Так?

Я молчу.

– Отвечай, черт бы тебя драл! – восклицает он.

Я испуганно подскакиваю:

– Да!

– И вот теперь, когда я полюбил эти сердца и хочу, чтобы они были моими сыновьями… – он прожигает меня взглядом, – ты говоришь мне, что я не имею права этого сделать?!

Его силуэт расплывается у меня перед глазами.

– Тристан, – шепчу я. – Пожалуйста, попытайся увидеть это с моей точки зрения…

– Ты эгоистка, Клэр!

И я вижу, что у него на глазах тоже слезы.

Изнемогая от страха, опускаю голову. Я потеряю и его!

– Я заслуживаю того, чтобы иметь собственную семью!

– Я знаю, что заслуживаешь, – тихо бормочу я.

– Я хочу, чтобы мальчики были моими сыновьями!

– Тристан, – сокрушенно качаю головой. – Я не могу…

Он стискивает кулаки.

– Знаешь… моя мать еще тогда мне сказала… что они всегда будут сыновьями другого мужчины, что ты всегда будешь женой другого мужчины, – он смотрит мне прямо в глаза. – Что вы никогда не станете моей семьей по-настоящему – что я всегда буду лишь временной заменой.

Мое лицо кривится от рыданий. Ему так больно!

Он сокрушенно качает головой:

– Я не смогу с этим жить, Клэр!

– Что ты хочешь сказать? – шепчу я.

– Я говорю – прощай… Я ни для кого не буду временной заменой.

Я пытаюсь сдержать рыдания.

– Нет, Трис!

Его взгляд, полный му́ки, – безмолвная мольба: ну же, останови меня!

Мы смотрим друг на друга… И наступает он – тот определяющий момент, когда я делаю выбор между прошлым и настоящим.

Воздух пропитан горечью сожаления, и мне так хочется сделать то, о чем он просит. Так хочется уступить его требованиям!

Что