угодно – только бы он остался здесь, со мной.

Но я просто не могу… И это меня убивает.

Наконец он разворачивается и уходит. Дверь, закрываясь за ним, тихонько щелкает замком.

В наступившей тишине мои рыдания звучат особенно громко.

Он ушел.

Дни невыносимо длинны… зато ночи – бесконечны.

Спать без него – это адская мука, которую я не могу вытерпеть.

Собственно, и не терплю.

Расхаживаю по спальне… всю ночь. Туда-сюда, туда-сюда… пока носят ноги.

Прошло десять дней с тех пор, как Тристан меня бросил.

Десять дней чистого ада.

В доме гробовая тишина, смеха не слышно. Сыновья со мной почти не разговаривают.

Я разбила сердце не только себе – я разбила еще четыре сердца, те самые, которые люблю больше всех на свете.

Моих сыновей и Тристана.

С тоской смотрю в компьютер. Никакого желания заниматься работой… быть дома… дышать.

На столе жужжит телефон, и на экране высвечивается имя Флетчера.

– Привет, – улыбаюсь я. Может быть, хоть старший снова начнет со мной разговаривать.

– Тристан уезжает, – шепотом говорит он.

– Что?!

– Он едет в Париж.

– Надолго?

– Он только что перепоручил мою стажировку Джеймисону.

Я поднимаюсь с места, хватаясь за сердце:

– Как?!

– Он сказал, что не вернется, мама. Ты добилась своего, – гневно шепчет сын.

Лицо превращается в маску горя. Я настолько близко подошла к краю пропасти, что уже почти чувствую, как разбиваюсь о дно.

– Я еду! – запинаясь, бормочу я. – Задержи его, я еду!

Хватаю сумку и бегу.

Марли привстает со стула, когда я пролетаю мимо нее:

– Что стряслось?

– До конца дня меня не будет, – бросаю ей на бегу.

– Что? – кричит она мне вслед. – Но у тебя через час встреча!

– Отмени! – выкрикиваю я, вбегая в лифт. С силой давлю на кнопку. – Давай же, скорей!

Я не могу его отпустить.

Он не может уехать.

Двери неторопливо закрываются, и я нервно пристукиваю по полу носком туфли.

– Скорее же!

Запускаю дрожащие пальцы в волосы. Меня пробивает холодным потом… Нет… нет… нет, этого не может быть!

Лифт спускается томительно медленно. Останавливается на каком-то другом этаже, где стоят люди, дожидавшиеся его прихода.

– Извините! – восклицаю я, торопливо давя на кнопку экстренного закрытия дверей. – Я очень спешу!

Двери закрываются прямо перед их изумленными лицами. Наконец-то первый этаж! Несусь через вестибюль и двор на улицу, заранее подняв руку.

– Такси! – кричу во все горло, когда мимо проезжает машина.

На тротуаре стоит с поднятой рукой еще один желающий – мужчина.

– Боже мой! – кричу я ему. – У меня чрезвычайная ситуация: мой бойфренд собирается меня бросить!

Бедняга отшатывается.

– Потому что я эгоистка! – задыхаясь, объясняю я ему, одновременно пробегая вперед и размахивая высоко поднятой рукой. – И теперь он улетает в Париж, даже не попрощавшись!

Мужчина раздраженно закатывает глаза:

– Я не уступлю вам свое такси!

– Да сто лет мне нужно ваше такси! – огрызаюсь я. Рядом притормаживает свободная машина, и я рыбкой ныряю на заднее сиденье. – Я себе уже свое поймала! К зданию компании «Майлз Медиа», пожалуйста, скорее! – торопливо говорю таксисту.

– Эй! – возмущенно вскрикивает мужчина, глядя мне вслед. Я машу ему рукой:

– Пока!

Вытягиваю шею, пытаясь оценить плотность дорожного движения.

– Прошу вас, вы не могли бы ехать побыстрее? У меня чрезвычайная ситуация!

– Ладно, леди, – покладисто соглашается водитель и сворачивает на боковую улочку.

Звонит телефон, на экране снова имя Флетчера.

– Алло! – выдыхаю я в трубку.

– Он уехал, мама.

У меня внутри все обрывается:

– Как?!

Невидящим взглядом смотрю в окно. Не могу в это поверить!

– В какой аэропорт он поехал?

– Погоди минутку. – Сын убирает от лица трубку и задает кому-то вопрос: – Из какого аэропорта он летит?

– Кеннеди, – отвечает ему какая-то женщина. – Второй терминал.

– Кеннеди, – отрывисто повторяет Флетч. – Второй терминал.

– Ладно, поняла… Меняем маршрут! – кричу водителю. – Аэропорт Кеннеди! Второй терминал! Пожалуйста, скорее, это вопрос жизни и смерти!

Водитель лихо разворачивается в обратную сторону, и я клещом вцепляюсь во все подряд, чтобы не слететь с сиденья.

Через тридцать минут мы на месте. Я швыряю таксисту деньги, торопливо выбираюсь из машины и вбегаю в здание.

В зоне регистрации людно и шумно, и я лихорадочно верчу головой.

Где же он? Где?.. Делаю полный круг. Где он?!

Снова набираю Флетчера.

– Алло! – отвечает он.

– Где он? Я не могу его найти! Я в аэропорту! Позвони ему и узнай, где он!!! – кричу я как безумная, продолжая шарить взглядом по людским лицам.

– Сейчас… Саммия, позвони ему, пожалуйста, и узнай, где он… Оставайся на линии, мама.

Вжимаясь в телефон ухом и щекой, слышу, как где-то там Саммия разговаривает с Тристаном.

– Он еще в машине, – шепотом говорит мне Флетчер. – Только что подъехал.

Я нажимаю кнопку отбоя, выбегаю на улицу и вижу, как у другого конца терминала паркуется длинный черный лимузин. Сбрасываю с ног туфли, подхватываю их и бегу, что есть сил.

Тристан неторопливо выходит из машины. Поочередно достает из багажника чемоданы. Их три.

Он меня бросает.

Я отчаянно петляю в толпе, и когда подбегаю к нему, он поднимает голову, видит меня и застывает на месте.

Я в отчаянии вскидываю руки.

– Ты что это делаешь?! – кричу я.

Он опускает голову, закованный в невозмутимость, как в доспех.

– Клэр, не устраивай сцен.

– Не устраивать сцен?! – взвиваюсь я. – Ты же нас бросаешь!

Он пристально смотрит на меня, сжав челюсти. Проклятье, я снова его обидела!

Я подбегаю к нему и обхватываю руками.

– Трис, – шепчу, – я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я просто была не в себе из-за того, что теряю свой бизнес, и наговорила всяких ужасных вещей.

Он хмурится:

– В смысле – теряешь бизнес?

Я больше не могу держать лицо.

– Был бизнес да сплыл, – сердито утираю слезы. – Я больше не в состоянии держать его на плаву.

– Что?! – выражение лица Тристана резко меняется. – Почему ты мне не сказала?

– Потому что не хотела, чтобы ты знал, что я не справилась, – шепотом признаюсь я. – Я хотела, чтобы ты мной гордился.

Тристан потрясенно смотрит на меня.

– А потом ты решил все сразу менять, и этот новый дом, и мальчики, и… у меня нервы не выдержали… – я в отчаянии трясу головой. Все это надо было сказать по-другому. – Если у тебя есть я, то мальчики у тебя тоже уже есть – и нет никакой необходимости их усыновлять…

Тристан становится похож на натянутую струну.

– Это не обсуждается, Клэр.

Я прерываюсь на полуслове:

– Что?

– Если мы поженимся, то я хочу усыновить мальчиков.

– Ну зачем, зачем тебе все менять?! – в отчаянии восклицаю я.

– Потому что… мне нужна моя собственная семья.

– Но я люблю тебя!

– Этого недостаточно.

Вот это удар!

Боже мой… это действительно конец. Глаза застилает пелена слез, и мы смотрим друг на друга, и кажется, что больше в аэропорту никого нет: все остальные куда-то пропали, сгинули без следа. Я отшатываюсь, словно пытаясь защититься от его страшных слов.

– Я был готов отказаться от перспективы иметь собственных кровных детей, Клэр, чтобы не потерять твоих.

Мои щеки мокры от слез, я почти задыхаюсь.

– Я люблю их, – говорит Тристан. – Я хочу, чтобы они стали моими сыновьями. Я хочу, чтобы они носили фамилию Андерсон-Майлз.

Я мотаю головой, не в силах выдавить из себя слово «нет».

– Ты просто хочешь забрать их, – шепчу я. – Меня ты уже присвоил; моих сыновей ты не заберешь. Их присвоить нельзя. Я знаю, что тебе нужно: власть. Я знаю, как ты работаешь, Тристан: тебе все всегда надо сделать так, чтобы было по-твоему.

Он меняется в лице:

– Значит, вот что ты обо мне думаешь?

Я киваю. А что еще я должна думать?

Тристан опускает голову. Его лицо превращается в непроницаемую маску.

– Прощай, Клэр.

– Почему? – в сердцах кричу я. – Почему ты так этого хочешь?!

Он мгновенно поворачивается ко мне, злой, как сам дьявол:

– Потому что я заслуживаю того, чтобы иметь собственную семью, будь оно все проклято! И потому что я люблю их, а если ты этого не видишь, то я, мать твою, вообще не знаю, кто ты такая!

У меня обрывается сердце.

Он делает шаг ко мне.

– Все это время… я думал, что ты меня любишь, – шепчет он сквозь слезы. Прерывисто дышит, смотрит мне в глаза. – Видимо, нет.

– Трис… – шепчу я.

Он разворачивается и широким