– Простите меня, комиссар. И всё же я уверена, что Аткинс не убивал Роуэн и уж точно не пытался убить Диккенса. Быть может, стоить выслушать его версию событий?

– А вы, наверное, считаете меня идиотом, который не пытался этого сделать?

– Вовсе нет…

– Марк молчит. Он не защищает себя и не оправдывается, а молчит с той минуты, как был арестован на месте преступления. Или вы думаете, что он балладу с чистосердечными признаниями вам исполнит, раз вы Ди Гран?

– Просто…можно мне его увидеть? Хотя бы на минуточку?

– Ох, как же вы меня утомили! – закатил глаза Варга, но, судя по тону, готов был сдаться. – Ладно! Мы с вашим братом обернёмся минут за десять. К нашему возвращению парень должен будет сидеть в камере, а вы – в моем кабинете, это понятно?

– Конечно, комиссар.

– И Сайлас пойдёт с вами. Проследит, чтобы никто ничего не учудил.

– Думаете, Марк может предпринять попытку побега? Вы серьёзно? – усмехнулась Конни, но Варга её шутка ни капельки не развеселила. Он ответил девушке долгим и тёмным взглядом, а затем произнёс хрипло:

– Как раз за Марка я спокоен, а вот от вас можно ожидать всего, чего угодно.

Прозвучали эти слова довольно пугающе и немного обидно, но спорить с ними Констанция не стала. Знала уже, как легко спугнуть податливый настрой комиссара. Внимательно она наблюдала из окна за тем, как толпа расступается перед Бертом, следом за которым шли Варга, Диккенс и ещё несколько офицеров полиции. Люди сейчас были отнюдь не так спокойны и молчаливы, как при их с Бертом первом променаде. В адрес Диккенса и сопровождавших его полицейских сыпались ругательства, а часть граждан пыталась обратиться и к Ди Грану, дабы просветить его относительного того, кого он сейчас сопровождает. К счастью, столкновения удалось избежать и, как только Берт, комиссар и столь ненавидимый окружающими шантажист оказались в салоне автомобиля, народ вдруг начал расходиться. С высоты второго этажа Конни было хорошо видно, что особенно буйных граждан сдерживали молодые парни в серых футболках, среди которых девушка узнала и Макса Аткинса. Как бы сильно он не был зол, но управленческие способности вожака не растерял. Люди и впрямь его слушались, поэтому покорно разбредались по сторонам, лишь изредка выкрикивая что-то.

В какой-то момент, когда у стен комиссариата людей почти не осталось, Макс вдруг остановился и взглянул наверх, именно туда, откуда на него смотрела Конни. Было очевидно, что он видел её и с интересом рассматривал. Словно прочитав мысли и намерения девушки, он вдруг сдержанно кивнул и, сунув руки в карманы, медленно побрёл в сторону расположенного через улицу трёхэтажного здания из серого камня. Над входом легко читалась вывеска «Бар «Волчий вой». Похоже, подумалось Констанции, ей только что назначили встречу…

Изнутри бар оказался просторным и достаточно простым: мебель из грубо обработанного тёмного дуба, кирпичные стены, кое-где прихваченные массивными деревянными балками, истёртый камень на полу и странные люстры под потолком, больше напоминающие чугунные кастрюли без ручек. Никакой по-настоящему волчьей атрибутики здесь не было, а пахло, как в любом подобном баре, кислыми дрожжами, сырым деревом и солёным потом.

Макс Аткинс сидел спиной к дверям, когда Констанция вошла, но ничуть не удивился её появлению, когда она оказалась рядом.

– Вы разговаривали с моим младшим братом? – спросил он, жестом приглашая девушку сесть за его столик. Обтянутый чёрной кожей стул уже в нескольких местах потрескался и протерся, но в похожем состоянии была вся мебель вокруг, поэтому выбирать не приходилось.

– По правде говоря, это был, скорее, монолог, а не диалог, – устало вздохнула Конни, присаживаясь. – Он мне ничего не сказал.

– И не скажет, – усмехнулся псоглавец и махнул бармену, а затем показал ему два пальца. Через мгновение на их столик опустилось два запотевших бокала: один наполненный тёмным пивом, второй – красным вином со льдом.

– Спасибо, но я не собиралась выпивать.

– У меня не было возможности угостить чем-нибудь Ди Гранов с тех пор, как не стало Августа. Не обижайте меня и не лишайте такой возможности, – совершенно безразличным тоном произнёс Макс и сделал глоток из своего бокала с пивом. – Брата вам разговорить не удастся, а, значит, и повесить на него убийство – тоже.

– В мои планы не входило вешать на него убийство. Как раз наоборот – я считаю его невиновным. И даже обвинения Диккенса в покушении считаю беспочвенными.

– Вот как? Тогда почему Марк до сих пор в тюрьме?

– Он не в тюрьме, а в камере временного содержания, – поправила собеседника Конни осторожно. – Обвинения ему пока ещё официально не предъявлены, и комиссар пообещал, что не предъявит их в ближайшие трое суток.

– На что вам эти трое суток, госпожа Ди Гран?

– На то, чтобы доказать его невиновность и найти убийцу, – запросто отвечала девушка. – И у меня это получится, если вы станете сотрудничать, а не поднимать восстания в городе…

– А сотрудничать надо с комиссариатом или конкретно с вами? – усмехнулся Аткинс и с интересом оглядел свою собеседницу.

– А с кем бы вам больше хотелось? – вопросом на вопрос ответила Конни и отхлебнула вина из бокала. Оно оказалось вишнёвым, а ещё холодным настолько, что во рту аж зубы зазвенели, но девушка даже не поморщилась. С полминуты Максимилиан молчал, но смотрел на Конни уже не так холодно и безразлично. В его светлых глазах собаки хаски проступила некоторая теплота, и вожак псоглавцев, наконец, улыбнулся.

– Думаю, ответ вам известен.

– Хорошо, тогда скажите мне, ради чего или кого ваш брат влез в дом к Диккенсу?

– Поясните.

– Как скажете, – Конни кивнула. – Стоило мне впервые услышать имя Альфреда Диккенса, как за этим сразу следовала характеристика – шантажист. Многие в городе это знают и многие понимают, что именно шантаж является источником пассивного дохода этого человека. Он живет на широкую ногу отнюдь не за счёт продаж своих книг. Вы ведь тоже об этом слышали?

– Допустим, слышал, – Макс безразлично пожал плечами.

– Я думаю, ваш брат влез в дом Диккенса, чтобы выкрасть у него компромат. И сейчас он молчит вовсе не потому, что так на него не повесят убийство. Напротив, так его будут подозревать ещё больше! Но он молчит, потому что признаться в попытке ограбления, значит, признаться и в том, что именно он хотел украсть. Вашему брату не так страшно сесть в тюрьму самому, как выдать чью-то тайну. А теперь я повторю свой вопрос: ради чего или кого он влез в дом к Диккенсу? Кого этот юноша так рьяно защищает?

– Думаете, меня? – поразмыслив немного над словами девушки, переспросил Макс и устало откинулся на спинку стула. На лице его мелькнула горькая усмешка. – Я, конечно, не ангел, госпожа Ди Гран, но перед законом и своей совестью я чист. А будь всё не так, я лучше б принял позор и тюрьму, чем позволил этому негодяю Диккенсу помыкать мною. И уж тем более не стал бы вовлекать в это дело своего младшего брата.