– Почему это не сработает, Фрайди?

– Босс, еще король Кнуд[45] говорил, что законы, запрещающие морские приливы, не срабатывают. Вы разве не в курсе?

– Я хотел убедиться, что ты в курсе.

– Между прочим, я могу и обидеться. То, с чем я столкнулась и о чем говорю сейчас, – обыкновенное ханжество. В Калифорнийской Конфедерации противозаконно отказывать в кредите какому-то лицу только лишь на том основании, что это лицо потерпело банкротство. Понимаете? Кредит – одно из гражданских прав.

– Полагаю, это тоже не работает, но какую форму принимает неподчинение этому закону?

– Это я еще не выяснила, но, думаю, все успокаиваются, когда истец оказывается в крайне невыгодном положении человека, пытающегося всучить взятку судье… Хочу еще отметить один из самых очевидных симптомов: насилие. Хулиганство, стрельба по прохожим, поджоги, взрывы бомб, терроризм любого сорта. Конечно же, массовые беспорядки, но мне кажется, мелкие инциденты насилия, ставшие повседневностью, разрушают цивилизацию гораздо сильнее, чем какие-то беспорядки, которые вспыхивают, а потом угасают. Вот, пожалуй, и все на сегодняшний день. А! Еще военный призыв, рабство, произвол властей любого вида, лишение свободы без возможности выйти под залог и быстрого рассмотрения в суде… И так далее, это все очевидно, все эти вещи повторялись в истории множество раз.

– Фрайди, я думаю, ты упустила самый страшный симптом из всех перечисленных.

– Правда? Вы назовете мне его? Или мне опять придется блуждать в потемках, ища неизвестно что?

– Мм-да… Этот я назову тебе. Но ты все же ищи его везде. Изучай его. Больная цивилизация демонстрирует весь комплекс симптомов, которые ты перечислила, но… Умирающая цивилизация всегда отмечена личной грубостью каждого ее представителя. Дурные манеры, нежелание хоть в чем-то уступить другим. Утрата элементарной вежливости и хороших манер гораздо более симптоматична, чем какой-то бунт.

– Правда?

– Пфе! Надо было заставить тебя докопаться до этого самой, тогда ты бы не переспрашивала. Особенно серьезен этот симптом потому, что тот, кто его демонстрирует, никогда не считает его признаком болезни, а, наоборот, принимает за доказательство своей силы. Найди и изучи его как следует. Фрайди, эту цивилизацию спасать уже поздно. Я имею в виду весь этот мир, а не просто шоу уродов здесь, в Калифорнии. И потому сейчас мы должны подготовить монастыри к наступающим Темным векам. Электронные записи слишком хрупки, у нас опять должны быть книги, устойчивые чернила и прочная бумага. Но этого может оказаться недостаточно, и хранилищу для следующего Ренессанса, возможно, придется спуститься с небес. – Он замолчал и тяжело перевел дыхание. – Фрайди…

– Да, сэр?

– Запомни это имя и этот адрес.

Его пальцы пробежали по клавиатуре и на экране высветилась надпись. Я запомнила ее.

– Запомнила?

– Да, сэр.

– Нужно набирать еще раз?

– Нет, сэр.

– Ты уверена?

– Наберите еще раз, если таково ваше желание, сэр.

– Мм-да… Вот что, Фрайди, будь добра, окажи мне любезность – налей чашку чая… Руки у меня сегодня что-то устали.

– С удовольствием, сэр.

На следующее утро ни Голди, ни Анна не появились в столовой во время завтрака. Мне пришлось есть одной, и я управилась очень быстро – я смакую еду только в хорошей компании. И это было к лучшему, потому что едва я встала из-за стола, как из динамика раздался голос Анны:

– Прошу внимания. На меня возложена печальная обязанность объявить вам, что сегодня ночью наш председатель скончался. В соответствии с его желанием, поминальной службы не будет. Тело кремировано. В девять ноль-ноль в большом конференц-зале состоится общее собрание для завершения дел организации. Явка всех служащих обязательна. Просим не опаздывать.

До девяти я ревела не переставая. Почему? Наверное, от жалости к себе. Во всяком случае, Босс оценил бы это именно так. Себя он не жалел, и точно так же он не жалел меня и не раз бранил меня за жалость к себе. Жалость к себе, по его словам, это самый деморализующий из всех пороков. И все равно мне было жаль себя. Я вечно с ним ругалась, даже после того, как он уничтожил мой прежний контракт и сделал меня свободной личностью, а я отблагодарила его тем, что убежала и скрывалась, пока он не нашел меня. Теперь я готова была язык себе откусить за каждую дерзость, каждую колкость, каждое обидное слово, пусть даже непроизнесенное…

Потом я напомнила себе, что Боссу совсем не понравилось бы, будь я «тепленькая», «мягонькая», покладистая – без своих собственных взглядов. Он был тем, кем он был, а я – тем, кем я была, и так мы прожили вместе много лет, ни разу не коснувшись друг друга даже кончиками пальцев. Для Фрайди это был рекорд. Вот только я к таким рекордам не стремилась.

Интересно, знал он все эти годы, с тех самых пор, когда я только начала работать на него, что стоит ему шевельнуть пальцем, и я тут же прыгну к нему в объятия? Думаю, знал. Как и то, что, хоть я никогда в жизни и не дотрагивалась до его руки, он был единственным отцом, который у меня когда-либо был.

Большой конференц-зал был переполнен. Я никогда не встречала и половины этих людей в столовой, многие лица были мне абсолютно незнакомы. Я решила, что многие из них работали в других местах, были срочно вызваны и сумели приехать вовремя. За большим столом на возвышении сидела Анна и еще одна женщина, которую я видела первый раз в жизни. Перед Анной стоял компьютер, лежали пачки бумаг и другие секретарские принадлежности. Незнакомка была примерно ровесницей Анны, но вместо дружеского тепла излучала холодную твердость классной дамы. Ровно в девять ноль-ноль и две секунды десятого незнакомка громко постучала по столу:

– Прошу тишины! Меня зовут Рода Уэйнрайт, я – первый вице-президент этой компании и главный адвокат покойного доктора мистера Болдуина. Таким образом, сейчас я – исполняющая обязанности председателя pro tem[46], и мне поручено завершить наши дела. Всем здесь известно, что каждый из вас работал на компанию согласно контракту, заключенному лично с мистером Болдуином, и…

Разве я подписывала когда-нибудь такой контракт? Меня ошеломил «покойный мистер Болдуин». Это что, настоящее имя Босса? Как же случилось, что его настоящее имя было и моим nom de guerre[47], который я использовала чаще других? Значит, он выбрал для меня этот псевдоним? Не помню, это было так давно…

– …теперь вы все – свободные агенты. Мы представляем собой элиту в наших профессиональных сферах, и мистер Болдуин предвидел тот факт, что любая свободная компания в Северной Америке будет заинтересована в каждом из наших служащих, как только его смерть предоставит вам расторжение контрактов и свободу выбора. В каждом малом конференц-зале и столовой сейчас находятся агенты по найму из самых разных фирм. Как только ваше имя будет названо, пожалуйста, подойдите сюда и распишитесь в получении персонального пакета. Потом проверьте содержимое ваших пакетов, но не стойте, я повторяю, не стойте у стола и не отвлекайте меня вопросами и обсуждениями. Те, у кого возникнут вопросы, должны подождать, пока все остальные получат свои пакеты. Пожалуйста, не забывайте, что за всю ночь я не сомкнула глаз ни на минуту, поэтому…