На следующий день за завтраком мне передали приказ Босса – явиться к нему в десять ноль-ноль. Я удивилась, потому что, на мой взгляд, прошло явно недостаточно времени для выполнения последних заданий: комплекс «Шипстоун» и признаки болезни цивилизации. Однако, когда я вошла к Боссу, он сразу вручил мне письмо в старомодном конверте с выведенным на нем адресом. Я узнала его моментально, поскольку сама посылала – Жанет и Жану. Удивило меня то, что письмо оказалось у Босса, ведь обратный адрес на нем был фальшивым. Я всмотрелась в конверт и увидела, что письмо было переадресовано адвокатской конторе в Сан-Хосе, той самой, через которую я в экстренных случаях могла связаться с Боссом.

– Чудеса какие.

– Ты можешь вернуть его мне, – сказал Босс, – и я перешлю его капитану Тормею, когда выясню, где он находится.

– Когда вы выясните, где находятся Тормеи, я напишу совсем другое письмо. Это было написано для отвода глаз.

– Это заметно.

– Вы что, прочли его? – (Это хамство, Босс!)

– Я читаю все, что адресовано капитану Тормею и его жене… И доктору Перро. По их собственной просьбе.

– Понятно. – (Первый раз слышу! Что за чертовщина?) – Я так написала… Ну, фальшивое имя и все остальное, потому что его могла вскрыть полиция, виннипегская полиция…

– Вне всякого сомнения, они так и сделали. Полагаю, ты хорошо прикрылась. Сожалею, что не сообщил тебе, что вся почта, адресованная им, будет пересылаться мне. Именно так сейчас и происходит, если, конечно, полиция до сих пор просматривает корреспонденцию. Фрайди, я не знаю, где сейчас Тормей, но могу воспользоваться одним контактом… Могу воспользоваться им один раз, поэтому хочу сделать это, когда полиция снимет с них все обвинения. Я ожидал, что это произойдет уже несколько недель назад, но… Этого не произошло. Из чего я заключаю, что полиция в Виннипеге серьезно намерена повесить на Тормеев исчезновение лейтенанта Дики, то есть предъявить им обвинение в убийстве. Разреши спросить тебя еще раз: может ли быть найдено тело?

Я задумалась, стараясь представить себе наихудший вариант. Если полиция все же проникла в дом… Что они могли там найти?

– Босс, полицейские побывали в доме?

– Конечно. Они обыскали дом через день после того, как его покинули хозяева.

– И они не нашли тела в утро того дня, когда я появилась здесь. Если бы они нашли тело позже, вы бы знали об этом?

– Думаю, да. Мои связи с этим полицейским участком оставляют желать лучшего, но все же я обычно располагаю свежей информацией, потому что плачу за нее.

– А вы знаете, что произошло со всеми их домашними животными? Четыре лошади, кошка с пятью котятами, свинка, может, еще какие-нибудь…

– А что тебе подсказывает твоя интуиция?

– Босс, я не знаю точно, каким образом спрятано тело, но Жанет… я хочу сказать, миссис Тормей – архитектор, специализирующийся на двухступенчатой активной защите зданий. То, как она распорядилась со своими животными, подскажет мне, учитывала ли она малейшую возможность того, что тело в конечном счете может быть обнаружено.

– Хорошо. – Босс черкнул что-то у себя в блокноте. – Мы обсудим это позже. Каковы признаки болезни цивилизации?

– О господи, Босс! Я все еще копаюсь в этом комплексе «Шипстоун». Чтобы составить полную картину…

– Ты никогда не составишь полную картину. Я дал тебе сразу два задания, чтобы ты не зацикливалась на одном, а чередовалась в работе. Это дает мозгам хорошую возможность отдохнуть. И не рассказывай мне сказки, будто ты вообще не думала о втором задании.

– Я едва успела его осмыслить. Я прочитала Гиббона и изучила французскую революцию. И еще Смита «От Ялу в пропасть».

– У него очень зашоренный подход. Обязательно прочти Пенна – «Последние дни сладкой земли Свободы».

– Слушаюсь, сэр. Я начинала кое-что прикидывать. Есть один плохой признак, когда люди в стране прекращают отождествлять себя со страной в целом и начинают отождествлять себя с какой-то группой внутри страны. С расовой, допустим. Или с религиозной. Или с языковой… Словом, с чем угодно, но только не со всем населением.

– Да, это очень плохой признак. Партикуляризм. Когда-то он считался испанским пороком. Но в принципе, любая страна может заболеть этим.

– Я очень мало знаю об Испании. Доминирование мужчин над женщинами, кажется, тоже один из дурных симптомов. Думаю, это верно и для обратного, но мне такое не попадалось ни в одной из историй, которые я прослушала. Но ведь может случиться и такое, правда, Босс?

– А вот это ты мне должна сказать. Продолжай.

– Насколько я понимаю, перед какой-либо революцией население должно утратить доверие к полицейским и судебным структурам.

– Это элементарно. Продолжай.

– Ну… Важное значение имеет высокий уровень налогообложения, само собой инфляция и отношение уровня производства к уровню доходов населения. Но это все старые песенки – ведь каждый знает, что если у страны растет дефицит бюджета, то страна катится в пропасть, но никто и пальцем не шевелит. За исключением бесплодных попыток уладить дело с помощью улучшения законодательства. Но я начала разбираться с небольшими признаками того, что некоторые называют симптомом «мертвого сезона»[44]. Ну например, вы знаете, что здесь запрещено законом находиться раздетой за пределами своего дома? Или даже внутри вашего собственного дома, если кто-то может это увидеть?

– Подозреваю, людей трудно заставить соблюдать такие вещи. Что тебя в этом заинтересовало?

– А никто и не заставляет. Но в то же время это и не отменяется. Конфедерация буквально напичкана подобными законами. Мне кажется, что любой закон, который невозможно заставить соблюдать и который поэтому не соблюдается, ослабляет и все остальные законы. Босс, вам известно, что Калифорнийская Конфедерация субсидирует проституток?

– Не замечал. Для кого они это делают? Для вооруженных сил? Для заключенных? Или для общественного пользования? Должен признаться, ты меня удивила.

– Да нет, вы меня не поняли. Правительство платит им за то, чтобы они не раздвигали ножки. Цель: чтобы их вообще не было на товарном рынке. Итак, их тренируют, обучают, им выдают лицензии, медицинские свидетельства и… «замораживают» государственной субсидией. Только это не работает. Знаете почему? А потому что эти «дипломированные артистки» спокойненько получают по своим кредиткам субсидии и… тут же выходят на улицу и начинают вилять хвостом и раскачивать бедрами. И это в то время, когда по закону они не должны этого делать даже для собственного развлечения, поскольку это сбивает цены и задевает права несубсидируемых «фей». Теперь профсоюз этих «артисток», который сначала спонсировал этот закон, чтобы поддержать профсоюзные расценки, пытается разработать ваучерную систему, чтобы заткнуть дыры в законе о субсидиях. И это тоже не будет работать.