Глаза привыкли к темноте.

Оглядевшись, Агата поняла, что стоит на возвышении. Нагнув подбородок, увидела под ногами обрыв и темнеющий пол, до которого не меньше аршина с вершком[30]. Поставили на самом краю. И не сдвинуться: веревку натянули так, чтоб не могла шелохнуться. Надо стоять, пока есть твердость в ногах. Стоять до конца. А кончится сила – и всё. Когда найдут, будет висеть мертвая, высохшая и некрасивая. Пушкин увидит, и ничто в его ледяном сердце не дрогнет. Погибнет Агата зазря…

Она приказала себе думать только о мщении. Отомстит тем, что выживет. Раз попалась в глупейшую ловушку, нельзя доставить им удовольствие своей гибелью. Еще доберется до них. За все заплатят… Назло выживет и укажет на убийц. Лишь бы упрямства хватило продержаться до утра. Будет кричать и звать на помощь, может, кто и услышит.

Голову повело, в ногах появилась предательская вата. Ужасно захотелось сеть. А лучше прилечь… Почти равнодушно Агата подумала, что до утра не дотянет. Жить ей осталось час или два… Веревка сильнее ненависти… И Пушкин не узнает…

Жених имеет право проводить с невестой каждый день по нескольку часов вместе. Поцеловать при встрече руку невесты ему дозволяется даже при чужих, но напоминаем, нежности между женихом и невестой в обществе действуют на присутствующих вообще, а на посторонних лиц в особенности, щекотливо и ставят их в весьма неловкое положение. Следует избегать оставлять жениха и невесту наедине. Обыкновенно при посещениях его присутствует мать или родственница, или, наконец, сестра, хотя бы меньшая. Также при выездах, на гуляньях, в концертах, в театре молодые люди не должны являться без сопровождения. Только когда до свадьбы остается самый короткий срок, можно позволять им некоторую свободу в обращении, и тогда никто не найдет это предосудительным.

* * *

Авторы журнала «Ребус», который так разочаровал Агату Кристафоровну, не пришли к единому мнению, что такое привидения. Одни полагали, что это проявление животного магнетизма. Другие считали их сущностями особого состояния материи, нечто вроде космического эфира. Некоторые уверяли, что привидения и явления на спиритических сеансах – по сути одно и то же. Были и такие, кто видел в них посланцев четвертого измерения, недоступного современной науке. И лишь самые простодушные уверяли, что привидения – неуспокоенные души. Хотя подобные статьи редактор журнала, господин Прибытков, старался не печатать. Нельзя же потакать народным суевериям. И без того народ верит во всякую ересь.

От народа семейство Бабановых ушло не слишком далеко. Можно сказать, никуда и не уходило. Только разбогатело. Крестьянские корни в них были сильны и глубоки. Мадам Бабанова, дочери да и вся прислуга стучали по дереву, плевали через левое плечо, боялись черного сглаза и встречи с монахом, ну и, конечно, верили в призраков, домовых и привидений. Явление господина Бабанова в большой столовой посреди ужина они отметили в меру своего страха. Авива Капитоновна вжалась в спинку стула и до белизны кожи сжала вилку. Астра Федоровна взвизгнула, вскочила, отбросив стул, бросилась к привидению, и, подпрыгнув, повисла на его шее, яростно целуя в щеки, тычась лицом в его бороду, издавая звуки ошалевшего котенка. Всегда тихая Гая Федоровна смахнула тарелку, побежала к привидению, уткнулась ему в бок, вцепившись в отворот пиджака. Привидение обнимало сестру, приговаривая:

– Ах вы мои милые, ах вы родимые, звездочки мои ясные, как же по вам соскучился, крошки мои сердечные…

Отдав привидению краткий поклон, Пушкин поспешил из столовой.

Он думал, как сильна крестьянская кровь. Конечно, присмотревшись, было заметно множество отличий Дмитрия Козьмича от портрета старшего брата. Они не были близнецами. И борода, и лоб, и прическа отличаются. Но лицо и взгляд, хищный, бабановский, давящий, как лапа зверя, похожи, будто отражения в зеркале. Ну и фамильная ложбинка между бровями пролегла…

Мадам Бабанова наконец настолько овладела собой, что смогла встать из-за стола и улыбнуться. Вместо поклона небрежно кивнула.

Подхватив барышень, будто пушинок, Дмитрий Козьмич донес их к столу и отпустил. Астра и Гая, прижимаясь к нему, не отпускали.

– Ну будет, будет вам, – ласково сказал он, поглаживая их по головкам. – Здесь я, родные, никуда от вас не денусь… Ну, здравствуй, Авива…

Взгляд его с откровенным неодобрением скользил по ее светлому нарядному платью.

– Здравствуй, Дмитрий, рада видеть тебя, – ответила мадам Бабанова голосом, в котором не было и капли радости. – Не ожидали тебя… Кажется, по плану Федора Козьмича срок твоей экспедиции был рассчитан до августа…

– Какие теперь планы, когда брата без меня похоронили…

Авива Капитоновна поняла, что выдала свои мысли, и попыталась сгладить:

– Чудесно, что вернулся… Нам тебя не хватало… Сообщил бы телеграммой о приезде, отправила бы за тобой карету на вокзал…

– Ничего, я по-простому, на извозчике, – ответил Дмитрий Федорович, усаживаясь и обнимая Астру и Гаю, которые прыгнули к нему на колени. – Значит, порядки поменяла уже… Ужинаете в большой гостиной. Или праздник какой?

– Считай, что попал на девичник, дядюшка, – сказала Астра, прижимаясь к его груди и зажмурившись от нахлынувшего счастья.

– Девичник? Вот оно что… А у кого же свадьба? Неужто вас, милые, выдают?

Гая приложила палец к губам, но Астра показала ей «звериный оскал», дескать, без тебя знаю:

– Меня замуж выдают, и маменька выходит за графа Урсегова, – пожаловалась она.

– Вот оно как, значит… А красавец с фонарем под глазом – твой жених?

– Мой! – выдохнула Астра. – Чиновник полиции… Спаси меня, дядюшка…

– Надо же, и с графами породнимся, и полицейского в семью пустим, – сказал Дмитрий Козьмич, буравя взглядом мадам Бабанову.

Она не испугалась, не дрогнула и ответила вызывающе:

– Теперь в доме другие порядки, Дмитрий… Многое изменилось и изменится…

– Я уж вижу, – сказал он и поцеловал в затылки сестер. – Ну-ка, кровиночки мои, идите пока к себе, нам с матушкой вашей надо потолковать… Теперь ничего не бойтесь, я с вами и в обиду не дам…

Стиснув дядину шею в объятиях, Астра смачно чмокнула его и соскочила с колен. Гая неумело ткнулась ему в плечо. Когда за девицами затворилась дверь, Дмитрий Козьмич налил себе вина и осушил бокал одним глотком. Отодвинув стул подальше, Авива Капитона села против него, бесстрашно не опуская глаз.

– Желаешь получить объяснения, не отдохнув с дороги? – спросила она.

Дмитрий Козьмич вытер кончики усов салфеткой и отбросил в сторону.