– Бей литву! Поляки хотят убить царя!

Дьявольская выдумка заговорщиков сделалась емувполне ясна. Народ не знал, что кучка бояр решила убить царя! Народ искренневерил, что пытается его спасти от поляков. Значит, если удастся добраться дострельцов, которые еще недавно били ему челом и клялись в вечной верности, Димитрийотдастся под их защиту, обличит перед ними бояр и еще сможет переломить ходсобытий. Он еще развернет обманчивую удачу к себе лицом! Он еще спасет своецарство и свою Марину!

Надо спрыгнуть вниз и добраться до стрельцов.Высоко, саженей пять [68], но делать нечего. И это не так трудно,если только добраться до лесов, которыми обнесена дворцовая стена. На этихлесах завтра должны были быть установлены разноцветные огни для украшениядворца.

Посильнее оттолкнуться от подоконника ипрыгнуть! Господи, помилуй!

Он перекрестился, оттолкнулся… и в этот мигего счастливая судьба отвернулась от него. Судьба щедра на поцелуи, какженщина, ветреная и переменчивая, но стоит ей почувствовать, что любовникразохотился и вполне уверился в ее постоянстве, как она отворачивается от негос коварной улыбкой и обращает свой благосклонный взор на другого.

Каблук его сапога скользнул… Димитрий сорвалсяс подоконника еще прежде, чем прыгнул. Даже не дотянулся до лесов – рухнул вниз,на мостовую. Ударился грудью и головой, вывихнул ногу и лишился сознания.

Димитрий некоторое время лежал недвижим, незамеченный никем, в то время как бунтовщики обшаривали каждый закоулок дворца ивот-вот должны были выскочить на улицу и обнаружить беглеца. В эту минутуВильгельм Фюрстенберг, обезоруженный, униженный, избитый толпой, стоявшийдоселе среди своих согнанных в боковой покой сотоварищей, случайно поглядел вокно и увидел лежащего внизу человека. Он не поверил глазам, узнав государя!

Комната, где держали алебардщиков, была ярусомниже, чем та, откуда прыгал Димитрий, и окно ее находилось как раз в окружениилесов. Вильгельму не составило труда выбраться из окна и спуститься вниз. Онхотел призвать с собой нескольких алебардщиков, но эти наемники толькоотмахивались. Кто не верил Фюрстенбергу, что там, внизу, лежит полуживойДимитрий, кто верил, но не имел никакого желания стоять за низвергнутого строна царя. Ведь он больше не сможет платить, а они подряжались к нему воеватьза хорошие деньги. К тому же их командир Маржерет находился в это время вгороде, а без команды действовать алебардщики не привыкли. Да и зачем?..

Не тратя больше слов, Вильгельм выбрался водвор и подбежал к царю. Завидев бегущего, к нему с другой стороны кинулись истрельцы. Они и узнавали, и не узнавали царя, верили и не верили глазам, ноФюрстенберг на ломаном русском языке убеждал их, что перед ними точно Димитрий.И убедил!

Бесчувственного государя подняли, отнесли чутьв сторону и положили на каменный подстенок [69] какого-то разобранного почти до основания здания. Позловещему совпадению, это был подстенок дома Бориса Годунова… дома, сломанногопо приказу Димитрия, но до сих пор не перестроенного.

Димитрия отлили водой, он открыл глаза… увиделсебя там, где расстались с жизнью жена и сын его гонителя, его предшественника…и вновь едва не лишился сознания, сраженный этой ухмылкой фортуны.

Но сейчас не время было размышлять над смысломее ухмылок и отчаиваться ее козням! Он собрался с силами и проговорил, едва нетеряя сознание от боли:

– Стрельцы… спасите меня. Спасите своегогосударя! Обороните меня от злодеев Шуйских, Христа ради! Я вашу вину простил,я и службы вашей не забуду. Вознесу вас выше всех, жен и детей бояр-бунтовщиковвам в холопья отдам, и все их имущество ваше будет!

– Не выдадим тебя, государь! –закричали стрельцы. – Головы свои положим, а не выдадим!

В это время какой-то человек с рыжеватыми,побуревшими от чужой крови волосами выглянул в окно и увидел происходящее. Егобледно-голубые глаза сверкнули торжеством, он замахал руками:

– Вон расстрига! Вон Отрепьев!

При произнесении этого имени торжествующаяусмешка разодрала его рот.

Толпа, наконец-то обнаружившая беглеца, издаларадостный вопль.

Убийцы с топорами, копьями, рогатинами,ружьями высыпали во двор и валом повалили к Борисову дому.

Стрельцы закрыли царя и дали залп в толпу.Нескольких дворян положили; другие попятились. Многие обратились в бегство: тутбыло полно народу, не готового жертвовать собой, а желающего только пограбитьна даровщинку да надышаться запахом крови. Еще миг, другой – и толпа рассеяласьбы, еще миг, другой – и ход событий можно было бы переломить… Но на путибеглецов возник Василий Шуйский. Ангел смерти… бес смерти Димитрия!

– Куда бежите вы?! – закричал он наслабых своих союзников. – Хотите оставить еретика живого и верите, чтоспасетесь? Он будет мстить, он вас всех со свету сгноит! Это не таковскийчеловек, чтобы забыл обиду! Дайте ему волю – и он по-иному запоет, он всех васзамучает! Это не простой вор, это змий свирепый, будет вашу кровь пить, пока ненапьется!

Однако стрельцы помнили, как говорил с нимицарь после первого бунта, как простил всех, отдав им на волю только зачинщиков,и не отступались от него, даже когда приободренные своим заводилой заговорщикивновь надвинулись на них. Стрельцы вскинули ружья, прицелились в толпу…

Но вот уж кто был дьявольский змий, так этоШуйский с его знанием всех слабостей человека! И он знал, что жизнь Димитриябудет его смертью. Второй раз от плахи князю не отвертеться, а значит, на плахудолжен взойти другой.

– Ах, они верны самозванцу! –закричал он с пеной у рта. – Коли так, пусть стоят за него, а мы идемсейчас все в стрелецкую слободу, побьем их стрельчих и стрельчат. Пусть стоят,блядины дети, за своего вора, а тем временем их женкам и ублюдкам конец придет!

Толпа, которой все равно было, кого убивать,только бы еще крови напиться, послушно повернула прочь. И это заставилострельцов дрогнуть… Простодушие или трусость взяли верх над верностью иприсягой. Они расступились, оставив Димитрия одного.

Фюрстенберга, который рванулся было на егозащиту, отмели в сторону, как сухой лист.

Заговорщики подхватили Димитрия и погнали водворец. Он не мог ступить на ногу – его принуждали идти, но вот он снова упал,и тогда его поволокли по ступенькам.

Какими же видел теперь Димитрий свои нарядные,с любовью выстроенные и убранные покои! Все разломано, разграблено, загажено,залито кровью.