Какой-то человек с рыжеватыми волосами сунулсябыло к Димитрию с саблей, но при виде алебарды юркнул в толпу.

Димитрий орудовал алебардой так ловко, чтоухитрился свалить двух или трех нападающих, а потом чья-то рогатина, совершеннотакая, с какой царь когда-то ходил на медведей, вышибла оружие из его рук.

Из толпы выстрелили, но люди мешали другдругу, и выстрелы не попадали в цель. Однако Басманов понимал, что в другой разпромаху не будет. Он с силой оттолкнул царя к себе за спину, так что тотоказался в другой комнате, захлопнул за ним дверь и пошел на толпу, опустивсвою саблю и пытаясь воззвать к разуму этих безумцев:

– Опомнитесь, опомнитесь, братья бояре идумные люди! Побойтесь Бога! Усмирите народ, не делайте зла царю, коему выприсягали, не бесславьте себя!

Из толпы вырвался Михаил Татищев. При виде егоу Басманова на миг отлегло от сердца, он опустил саблю. Ведь Михаил был обязанего хлопотам тем, что воротился из ссылки, был вновь приближен ко двору,обласкан царем… Татищев поможет ему призвать толпу к разуму!

Но Басманов не знал, что против них сДимитрием вышли изменники.

Татищев махнул рукой, и несколько ражихмужиков навалились на Басманова, отняли саблю, заломили ему руки назад. Татищевподошел, плюнул ему в лицо:

– Вот же тебе, вражий пособник! – иударил его кинжалом в сердце.

– Спасайся, государь! – успел ещепрохрипеть Басманов, а потом струя крови вылетела из его рта и, словно последний,уже посмертный плевок, ударила в лицо предателя.

Тот, матерясь, отпрянул, утерся, нанес ещеодин удар – но без толку: человека можно убить только единожды.

Труп Басманова отшвырнули. Толпа прокатиласьпо нему, ринувшись вперед: добывать царя-расстригу!

Этот сон снился ей часто и всегда пугал додрожи. Чудилось, Марина поднимается по крутой высокой лестнице, и чем вышеподнимается, тем круче становится лестница. Вот она уже почти прямо стоит, кнебесам вздымается… и вдруг Марина с ужасом обнаруживает, что лестницабумажная! Она складывается под ногами, как гармошка, и Марина летит, летит сострашной высоты…

Марина захлебнулась криком и проснулась.Вскинула голову и сразу повернулась в ту сторону, где спал Димитрий. Скорееприжаться к нему, обрести покой в его объятиях! Пусть руки мужа оставляют еехолодной, пусть она не трепещет рядом с ним от страсти, но в его объятияхпокой…

Однако постель была пуста, Димитрия не былорядом. И Марина сразу сообразила, отчего проснулась: со всех сторон гудели,звонили колокола. Но, заглушая набатный звон, неслись отовсюду крики, воплиужаса, призывы о помощи. Кто-то неистово колотил в двери.

Марина рванулась было, чтобы отпереть, однакострах сковал все движения и не давал двинуться.

– Димитрий! – крикнула она, надеясь,что он вышел в умывальную или находится еще где-то поблизости, но муж неотозвался.

«Пожар!» – подумала Марина, однако дымомниоткуда не тянуло.

И в ту же минуту до нее долетел голос Димитрия– словно бы откуда-то сверху, с небес грянуло предупреждение:

– Сердце мое, здрада! [66]

– Димитрий! – отчаянно закричалаМарина, заламывая руки, но никто ей не ответил. Слышны были только колокольныйзвон, крики, в которых звучала то мольба, то угроза, стоны и женский визг.

Стало невыносимо холодно. Марина сгребла спостели все покрывала и свернулась клубком, натянув на себя все, что могла.Заткнула пальцами уши, затаила дыхание.

Если так лежать, может быть, ее никто ненайдет?..

Здрада! Димитрий сказал: здрада! Значит, этомятеж… Москали восстали.

Марина уткнулась лицом в подушку.

Нет! Нет! Этого не может быть! Ведь тольковчера они так чудесно веселились. И тем ужаснее оказалось пробуждение.

Она вдруг стала задыхаться в куче одеял ипокрывал, выпросталась из-за них и услышала крики:

– Государыня! Панна Марианна! Милостиваямоя госпожа! Отвори!

И громовой стук в двери, и юношеский голос:

– Панна Марианна! Что с вами?! Во имяГоспода, отзовитесь!

Это был голос Янека Осмольского. А женщина,которая кричит так пронзительно, что перекрывает все остальные звуки, –Барбара Казановская.

Марина сорвалась с постели, ринулась к двери,кое-как отодвинула засов: руки со страху вовсе отказались повиноваться.

Вбежали Янек с Барбарой, одетые кое-как. Янекогромными, широко раскрытыми глазами только глянул на Марину – и рухнул к ееногам, схватил краешек подола, потянул к губам:

– Панна моя, звезда моя, вы живы…

И обмер, видя, что она в одной сорочке,уставился на ее открывшуюся до колена обнаженную ногу. Лицо Янека вспыхнуло.

– Проснись! – взвизгнула Барбара,весьма чувствительно ткнув его носком в бок. – Не время на коленях стоять!

Янек вскочил, предупредительно отвернулся.Барбара одним махом надела на свою госпожу нижнюю юбку, потянулась к платью, нов это время Марина вцепилась ей в руки:

– Где мой супруг? Где Димитрий?!

– Не знаю, – ответил Барбара. –Басманов убит, вот все, что мне извест…

Она не договорила. Слова о гибели Басманова,которого Марина знала как ближайшего друга и наперсника мужа, сразили царицу.Это было все равно что услышать о гибели Димитрия!

У нее словно бы разум отшибло. ОттолкнувБарбару, Марина выскочила из опочивальни, прорвалась сквозь толпу своих женщин– простоволосых, полуодетых, бестолково мечущихся из комнаты в комнату, –и вылетела в сени. И замерла, прильнув к стене: за поворотом гремела сталь осталь, слышались страшные крики – там сражались. Там уж точно смерть!

Повернулась к другой лестнице, еще пустой,слетела по ней легче перышка.

Позади что-то кричал Осмольский, но Марина необращала на это внимания.

Пусть кричат, пусть зовут. Где-то здесь дверив подвал. Там можно спрятаться и отсидеться. Там, где они с Димитрием играли впрятки. Ее не найдут, ведь только Димитрий знает, где она пряталась. И когдавсе кончится, он придет за ней…

Кое-как сдвинула с места тяжелую дверь,проскользнула внутрь, но, сколько ни тащила дверь на себя, плотно закрыть еесил не хватило. Откуда-то накатило пронзительным криком, и Марина оставила своезанятие, ринулась в глубь подвала.