пробилось краткое удивление: Углов впервые кричал на Руслана.

— Надо уходить и, как можно скорее, — пояснил парень, совершенно очевидное.

— В чем суть ловушки? — Сергей не говорил — рычал. Илье пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы понять ответ.

— ОНИ делали такие каверны, чтобы надвигающаяся сельва не добралась до поселения. В каверне существует свое особое…  не знаю, как назвать…  пространство, настроение… нет — поле. Попав сюда, любое живое существо начинает испытывать чудовищный голод. Не найдя пищи, оно съедает само себя…  по частям. Когда твари из сельвы добирались до таких каверн, они съедали друг друга.

— Нашел время теорию перетирать!

Илья обернулся. Углов стаскивал сапоги. Один уже лежал на дне каверны. Второй скоро оказался рядом. Затем Сергей стащил куртку, майку, вернее ремки, что от нее остались, покидал пожитки в мешок, и быстро-быстро прядя пальцами, завязал горловину. Все три мешка он прихватил одной постромкой.

— Раздевайся, чего уставился! — крикнул он Илье. — Русланка, пойдешь последним, на тебя здешние жути меньше действуют. Только смотри, чтобы дохтур мне ногу не отгрыз, пока я буду выбираться.

Илья, честно говоря, уже ничего не соображал. Перед ним маячил огромный кусок съедобной плоти. Живой сэндвич двигался и даже говорил, но это уже почти не имело значения.

Руслан зачем-то улегся в ложбинку на дне каверны, а живая лакомая плоть рывком подхватила Илью, и приставила к вогнутой стенке. Дальше последовало уже совсем неожиданное и крайне обидное: энергично орудовавший и манипулирующий вещами и людьми кусок мяса, огрел Илью по голове. Сознание на некоторое время полувырубилось. Илья мог наблюдать и даже чувствовать. Сергей лез по нему как по шведской стенке, а в конце встал Донковичу на плечи. Затем по полубессознательному человеку простукали мешки. Один рассадил щеку острым углом. Боль привела в сознание, но только для того, чтобы с невозможной уже силой обрушился голод. Разум, подавляемый страшным инстинктом, самоустранился, и Илья, до хруста вывернув шею, попытался вцепиться в Угловскую лодыжку.

Она исчезла!

Илья чуть не рехнулся. Только вот была…

Последовал болезненный рывок наверх, и он оказался на ровной площадке. Еще один — совсем легкий — удар по голове уложил его рядом с мешками. Перед глазами поплыли радужные круги, затошнило. Расплывающимся сознанием он успел зафиксировать, как Сергей вытягивает наверх Руслика.

Они пролежали не меньше часа. Есть расхотелось. Илью время от времени скручивал рвотный спазм. Он закрывал глаза, но от этого только сильнее мутило; старался смотреть вдаль, глубоко дышать — ничего не помогало. Перед глазами стояла волосатая лодыжка Углова, а на нее накладывалась картинка: обглоданный мосол — кость с остатками сухожилий и розовой, погрызенной надкостницы. Не убери Сергей вовремя ногу…  Того тоже пару раз вывернуло, но он быстро успокоился и даже придремал.

* * *

— Вставай, людоед хренов, — Илью опять трясли.

— Отвяжись, идите дальше без меня. Я остаюсь.

Вставать действительно не хотелось. Хуже — не моглось. И не по тому, что все болело, Илья испытывал некое отвращение к любому виду движения, не важно, физическое и ли мысленное усилие придется совершить. Лежать! И все! Пусть идут. Тут до преисподней совсем немного осталось: все вниз и вниз, уже почти доехали. А там, вас ребята, ждут трое с вилами, один со сковородкой. Я же, грешный, остаюсь тут. Есть уже не хочется, двигаться — и подавно.

— Не пойду!

— Еще как пойдешь! — рыкнуло рядом. — Руслик, хватай его за ноги.

Подхватили и потащили. Илья не упирался. А его просто пихнули в наклонный желоб. Дальше поволокла сила тяготения.

Их несло по, гладко отполированному коридору, чем дальше, тем быстрее. Это в начале пути, у Китайской горки, приходилось топать ножками, сейчас ехали как на санках. Штаны бы не протереть до дыр, а с ними и задницу.

— Вижу впереди свет, — миновав очередной поворот, прокричал Сергей. — Руслан, что там может быть?

— Выход.

— Куда?

Ответ не понадобился. Их вынесло. Желоб кончался привычной каверной. Движение само собой прекратилось.

Они лежали, в матово поблескивающей, чаше неопрятной кучей и прислушивались, поскольку приглядываться мешали высокие стены. Снаружи не доносилось ни звука. Сергей первым попробовал подняться. Результата — ноль. Тихо матерясь, он стащил сапоги и, по отработанной методике, выбрался на край каверны. Опять по Илье пропахали сначала руки и ноги г-на Углова, а затем жесткими углами все три мешка.

За краем оказалась узкая площадка, опоясывающая емкость. Вниз вела грубая, приставная лесенка. Рядом с сюрреалистической конструкцией она выглядела инородно, как вампум индейца на программисте.

Спускались осторожно, по одному. Не столько по причине опаски, сколько потому, что хлипкая лесенка не удержала бы двоих. Мешки на землю побросали загодя.

— Ну что? Куда двинемся? Руслик, ты тут ориентируешься, или как? — Сергей обернулся к парню. За ним обернулся Илья.

Руслан сидел на каменном полу в своей любимой позе. Только сейчас она была избрана не для отдыха. Кататония! Сергей осторожно тронул его за плечо, Руслан качнулся. Его тело напоминало закоченевший в труп.

— Илюха!

Пульс едва пробивался. Кожа на ощупь была холодной. Мальчик не умер, но его состояние напоминало парабиоз — ни жизнь, ни смерть. Плохо соображая, что делает, просто выполняя нечто, оказавшееся в прошлом эффективным, Илья встал на четвереньки и ладонями начал выбивать на гладком гранитном полу, навсегда запомнившийся ритм. Старик лупил тогда по полому стволу. Да какая разница! Ничего иного на ум не приходило.

Он бил очень долго, ладони онемели. Если бы ни признаки некоторого оживления, Илья бы уже бросил свое занятие. Но вот мальчик пошевелился, задышал глубже, по телу прошла легкая судорога, дернулась голова.

— Руслан, что с тобой? — Сергей походил сейчас на старую няньку с разбойничьим прошлым.

— Дит, бацан, галеа… уарду…  — губы мальчика едва шевелились, но он упрямо повторял непонятные слова, пока голос не обрел твердость.

— Напугал ты нас, — Сергей присел рядом с ним на корточки.

— Мне плохо.

— Вижу. Что случилось?

— Плохо. Я…

— Что? Говори.

— Я вам тут не помощник. Не могу…

— Чудеса, что-ль, руками разводить?

— Да…  Чудеса.

— И не надо. Идти сможешь?

— Попробую.

Сначала получалось плохо. У Руслана заплетались ноги. Пришлось подпереть парня плечами с обеих сторон. От места приземления в стороны расходилось пять коридоров. Из веера выбрали средний. По аналогии: на право — женату быть; на лево — коня потерять, прямо — от полцарства до летального исхода.

Стало быть,