– И он у меня так считал. Я-то просто влюбилась и все. А потом началось. Младший научный сотрудник и все… Ну старший очень быстро, и опять все. Доходы копеечные. На пеленки не хватает. Отец пошел в бомбилы – вот и все доходы. Тогда всю страну опустили в помойку, о науке забыли.

– А попробовать за границу? Многие же так делали.

– Делали те, у кого были возможности. А я сразу родила, и он считал, что на Западе он с женой и ребенком никому не нужен. Но прямо об этом не говорил, а вот его мать считает, что я во всем виновата и ненавидит меня искренне от всей души до сих пор.

Она хитренько смотрит на меня:

– Ты ведь не просто так спрашиваешь? – и, видя мою возмущенную реакцию продолжает. – Ладно, ладно, я просто так, это твои дела. Но, между прочим, когда я упрекнула Сэма, что он оказывает тебе уж очень пристальное внимание, тот вначале отнекивался и говорил, что это связано с работой. Потом заметил, что его шансы очень невелики, учитывая повышенное к тебе внимания Олега. А тот своего никому не отдаст. Он как петух в курятнике.

Мы рассмеялись.

– Я об этом по-хорошему. Но если говорить об Олеге, он сказал то, что я тебе передала – почти слово в слово. Ну, он знает, что такое безопасность и неосторожно брошенное слово. Думаю в этих словах все, что вам двоим интересно. Жена его в Лондон редко приезжает, он в связях, в том числе и личного характера, не замечен.

Тут она спросила меня, где тут дамская комната, а то говорит, с прилета нахожусь в напряжении. Когда вернулась, со смехом сказала:

– Не ожидала, в общем-то, как в Лондоне, не хуже, не хуже.

– Им перед входом нужно повесить: «Все как в Лондоне. Только лучше», – и вдруг она предлагает. – Официальная часть у нас закончена. Можно и по бокалу, или ты предпочитаешь по рюмке? Помню, ты коньяк пила…

– Сама видишь, какое у нас состояние и положение. Совсем не для легких напитков. Они на нас уже не действуют. А крепкие пока успокаивают. Я тебе говорю без иронии, совершенно серьезно. У нас даже есть опасение, что если следствие затянется, женский состав НК, тот который за что-то отвечает, ну генеральные, станет алкозависимым. Сказать алкашами – грубовато.

Мы заказали по коньяку и, как обычно, закурили. Алина раскраснелась. Видно по всему, что у нее закалка пониже будет нашей. Расстегнула ворот блузки, слегка забыла про свою приобретенную британскую сдержанность.

– Знаешь что? – начала она. – Я ведь по молодости, когда в Лондоне оказалась, ошалела от свободы и вседозволенности, от наличия денег, которых папаня наворовал в России. Он в этом отношении был солидарен с твоим хозяином и воспринимал Россию как место для охоты за деньгами. Наше бизнес-ворье, все так считало, да и сейчас многие так же. Хапнуть сколько можно – и на Запад. И вот, поскольку у меня все было и никаких ограничений, я скажу прямо – погуляла. Но, слава богу, меня стороной обошли наркотики. Часто бывало, что вот-вот приму, глядя на глупые и тупые фейсы своих партнеров по гульбе. Но все-таки, есть бог – сдерживалась. Бывало, пробовала. Ну, все вокруг, и я тоже. Было и такое. Но, наверное, так велик был страх привыкания, что наркотик на меня не очень действовал. А вот секса было в изобилии. И постепенно пришла к выводу, что член на член менять – только время терять.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Да ладно, говорю тебе. Ну, ты прямо врач уролог.

– А ты скажи – не так что ли? Мы с тобой не юные девочки из монастыря. И ты знаешь не хуже меня, что это вполне здоровое женское разочарование, если, конечно, человек здоровый. А не какая-нибудь там полубезумная Гала с полубезумным Сальвадором Дали …

– Похоже. Не спорю. Но все-таки…

Хотя точно такой же взгляд был у Альки. Мы как-то разговорились с ней о наших переживаниях, об унижении. Я говорила, что мне так бывало тошно, что иногда жить не хотелось, и слава богу, что рядом было такое существо как Степка. А она мне отвечала: «И не смей думать, подруга. Сейчас не ранее христианство, а век секса и сатанизма. Я после этой вынужденной процедуры плевала вслед уроду, как рекомендовал товарищ Дятел, и шла в душ. И все. И чиста перед богом. Он видит, что я вынуждена. Ну а люди? Да, будет чуть-чуть не по себе, когда это узнается, но на самом деле у нас сейчас всем на все плевать, кроме денег. Сама рассказывала, сколько у вас в доме таких, кто этим делом занимается. Но они бедные, потому их и поминают нехорошим словом. А мы с тобой уже далеко не бедные. И если что вдруг… Мы только мельком посмотрим на этих моралистов и пойдем дальше по жизни. А ты – секс-рабыни. Не смеши, подруга, Какие мы с тобой секс-рабыни? Полуночные менеджеры. И ничего больше».

– Вот ты мне про свое рассказала, – продолжала Алина. – Надо сказать не очень легкая, но удивительная судьба. А с другой стороны я смотрю, у многих русских такая судьба. Даже у тех, кто уже с деньгами, вроде моего папаши, отъехал на Запад. Кем был отец в России с начала распада? Обыкновенный инженер на буровой. И мы с мамой мотались с ним по всей Сибири. А потом как-то удалось ему выйти в акционеры одной фирмы. У них складывалось все неплохо. Были наезды, кстати, и вашей НК, но руководству удавалось найти с вашими общий язык. Отец однажды мне проговорился, когда тут по телевидению передавали про какого-то бизнесмена, на которого ваши организовали покушение. Кстати и Олега к этому притягивают. Так отец сказал, если не имеешь реальный силы, чтобы противостоять, надо делиться. Иначе можно все потерять. Эту ситуацию надо видеть. Это одно из важнейших условий ведения бизнеса в России. Он говорит, что многое потерял, но то, что осталось для семьи достаточно. Мог потерять все. Но мы с мамой этой борьбы не чувствовали. Он все держал, да и сейчас держит, что касается бизнеса в себе. Но и сейчас он на всякий случай разделил имущество с мамой, уже здесь в Англии, чтобы мы с ней не пострадали. Я и работаю в офисе, естественно, по его протекции.

– Ну, это имущественная часть. А другое? – улыбаюсь я. – Что нам женщинам интереснее всего.

– А вот другое – очень даже странное и беспокойное. Хороших мужиков на удивление мало. Если говорить про секс, то здесь это свободнее, как и в России, – она смеется. – Но это когда ты молодая. А когда подходит время подумать о своей женской доле, то тут как говорят японцы «херовато будет». И у нас, у имущих, тут серьезные проблемы. За русских мужиков из России выходить замуж не хочется. Ненадежные эти самые мужики. За некоторыми какой-нибудь полукриминальный хвост тянется, другие неустойчивы, начинают гулять, пить не в меру. Ну, почти как в России. Нам уже это не нравится. Мы видим, что здесь семейные отношения строятся по-другому. Когда у них в семье появляются дети, а они стараются сразу не менее двух, иногда и более, у них в личных отношениях начинает преобладать интересы семьи. И если что-то случается в интиме, без грубостей, нормальные увлечения, они могут договариваться: если у тебя ну значит и у меня.

В наших семьях и с