– Ну вот всегда так! Если даже вот такие с виду умные людиначинают ерничать, то чего ждать от простолюдинов?

– И уже видим, – ехидно сказал Вертинский, –почему курс рубля не растет.

Медведев посмотрел на одного, на другого, пробурчал:

– Ладно, сдаюсь. Взрослым особям такое, вы правы, чересчур.Выросли мы в гниленьком мире, привыкли к темному запаху дерьмеца. Но самыеяростные, непримиримые могут надрезать себе ухо… или как-то еще выявить своюпринадлежность к имортистам! Это будет молодежь, естественно, но из нее будутковаться кадры будущих правителей. Как вот два бывших террориста, воевавшихдруг с другом сперва автоматами, сейчас воюют в качестве глав государствИзраиля и Палестины. А нас уже только могила выпрямит.

Бронник проговорил негромко:

– Не скажите. Я вижу, вы удивили нашего президента… да имногих, многих. У вас звериной силы на десятерых. До-о-олго вы ее копили!

Медведев хмуро усмехнулся:

– Не взорваться бы.

После обеда экстренное сообщение: несколько семей чеченцевзахватили только что выстроенное здание класса «люкс» в центре Москвы.Забаррикадировались, представителей строительной фирмы, а потом и милицию послалик шайтану. Заявили, что их родной город разбит, дома уничтожены, теперь вотбудут жить здесь, и ничего им не сделают, у них дети, в каждой семье подвенадцать детей, существуют международные гарантии, за них Америка вступится…

Ростоцкого отыскал по мобильной связи только через полчаса.Он уже, оказывается, занимается этой проблемой, попросил меня не беспокоиться,это дело не ранга президента, это разве что на уровне мэра города, а то и вовсепрефекта.

– Хорошо-хорошо, – ответил я торопливо. –Действуй!

– Будет сделано, господин президент.

– С учетом реалий нашего времени, – напомнил я навсякий случай.

– Непременно, господин президент, – ответил он с легкимнетерпением. – Не беспокойтесь по пустякам! Мы давно истосковались пореализации этих реалий…

Я отключил связь, Волуев уже смотрит от дверей, в глазахвопрос.

– Господин президент…

– Что у тебя за гадости?

– Нормальный рабочий день, – ответил он снедоумением, – а вы желаете только награды раздавать да по плечупохлопывать? Через десять минут у вас встреча с главой всеисламского комитетавсех мусульман мира.

– А что он хочет?

Волуев чуть-чуть раздвинул губы:

– Чтоб мы все отдали исламу. Но, если серьезно, простоналаживает личные контакты. Попытается прощупать, что от вас можно поиметь.Расскажет намекающе о стремительно растущей мощи исламского движения, с которымвынуждены считаться даже правительства Штатов, Европы…

Я сдвинул плечами:

– Войска Штатов захватили центр исламского мира. Он этознает?

Волуев ухмыльнулся:

– Но как обезвредить собственных исламистов? Не лишать жеправа голоса? Тогда уже не демократия…

В кабинет вошел Вертинский, потирая руки. Волуев покосилсяревниво, я чересчур расширил список лиц, которые могут входить вот так в мойкабинет, а Вертинский спросил живо:

– А где, кстати о слониках, Романовский?

Волуев взглянул на часы:

– Если не ошибаюсь, сейчас на своем телеканале «Культура».

– Теперь все телевидение, – напомнил Вертинский, –его огород.

– Но он по привычке на «Культуре». Должен был ознакомитьсостав с новыми требованиями…

Я сказал торопливо:

– Быстро включите! Кто знает, что он там скажет. Человек он…с непредсказуемостью.

На большом экране появилось изображение стреляющегомускулистого Дюка, сменилось картинкой двух идиотов, швыряющих друг в другатортами, потом еще какие-то перестрелки, наконец Волуев с опозданием отыскалканал «Культура». Непривычно суровый Романовский говорил четко, глядя с экранапрямо в глаза зрителям:

– …Мы, имортисты, пришли в мир не только совершенствоваться,но и совершенствовать мир. Мир, в котором герой живет впроголодь, аизображающий его каскадер купается в славе и роскоши, не кажется намправильным. И мы беремся его изменить. Отныне ученый, своими трудамиприближающий человечество к избавлению от болезней, изобилию, долголетию, небудет нищенствовать в безвестности, а устроитель ток-шоу «Кто плюнет дальше?»,который тянет зрителей обратно в пещеры, не будет владеть эфирным временем, атем самым – и табулярасными умами. Все, господа, Темные Века Демократиизаканчиваются. Начинается рассвет имортизма.

Он начал собирать листки, но оператор настолько ошалел, этож накроется вся хлебная работа показывать скандалящих баб в прямом эфире, чтоопустевший стол был в кадре еще с полминуты, пока не вырубили с главногопульта, пустив рекламу особо пахнущих прокладок.

Вертинский с восхищением покрутил головой:

– Хорошо вмазал! Внушаить.

– Даже не похоже на Романовского, – заметил Волуев.

– Ну что вы, – вступился Вертинский. – Он можетбыть серьезным, может…

– Только редко, – сказал Волуев. Добавил: – И когдакакой, не поймешь.

Вертинский взглянул на часы, посоветовал:

– Переключите на первый канал. Сейчас там новости… Я началопосмотрел…

– А что там такого, чего мы не знаем?

– Посмотреть стоит, – сказал Вертинский загадочно.

Волуев вывел изображение на три экрана, укрупнил, Вертинскийсразу же начал вполголоса материться: по красивой ухоженной улице старинногогородка с вымытыми нарядными домами двигалась пестрая толпа. Полуголые, акое-где и вовсе голые мужчины с прилепленными женскими грудями кривлялись иприплясывали, у многих в руках яркие плакаты и даже транспаранты. Волуевувеличил изображение, Вертинский начал материться громче: везде лозунги вподдержку заявления госсекретаря.

Впереди шел толстый и совершенно голый мужик, размалеванныйпод женщину, с крупными розовыми грудями из пластмассы, длинными женскимиволосами, то ли парик, то ли натуральные, рядом с ним второй, с мегафоном вруке, мощно выкрикивал короткие хлесткие фразы, в конце каждой толпатрансвеститов дружно подпрыгивала и дико орала.

Волуев добавил звук, мы услышали:

– С Россией должно быть покончено!

– …покончено окончательно!

– Да здравствует США – наша страна!

– Да здравствует США – оплот свободы и демократии!

– Да здравствует наша всеамериканская организация… будущеевсего демократического мира!

Вертинский проворчал: