– все предопределено;

– случайностей не существует;

– американские боевики не так уж не правы.

В любом случае я стала не только обладательницей ключа поимени Мерседес, но и некоего подобия замочной скважины по имени Слободан.

– …Итак?

Я с самым независимым видом постукиваю сигаретной пачкой постолу. Пути к отступлению не отрезаны, картинка обычного уличного знакомства непретерпела существенных изменений: некий задиристый юнец предложил некоеймолодой женщине называть ее Мерседес, и та согласилась.

– Я чертовски рад, что сообщение о вашей смерти неподтвердилось.

– Было и такое?

Вытолкнуть эти слова из горла удается с большим трудом, досих пор я серьезно не задумывалась о судьбе Мерседес – не той, которая якобыпогибла в мадридской электричке, а той, чьи документы лежат сейчас в заднемкармане джинсов. Впрочем, может существовать еще и третья Мерседес, ичетвертая, и пятая.

– Алекс очень расстроился.

– Могу себе представить.

– Компаньоны гибнут не каждый день.

– Это точно.

«Компаньоны», вот как. Пачка дешевых сигарет, которой я всееще колочу по поверхности стола, вступает в явное противоречие с саквояжем итуфлями Спасителя мира. Более того, и в страшном сне не приснится, чтобыдорогущий саквояж Алекса взял в компаньоны мои зачумленные «Lucky Strike». Но уменя все еще остается возможность перевести все в шутку и сказать юномуСлободану, что он ошибся, что я совсем не та Мерседес. Я – номер два, а Алексрасстраивался по поводу номера три. Или четыре. Или пять. Только в этом случаенаша возможная встреча с Алексом не будет отягощена побочными эффектами. И мыеще сможем посмеяться над мальчиком, принявшим меня за другую женщину.

Я должна признаться. Прямо сейчас.

Но вместо признания с моих губ слетает:

– Пора бы сменить чертовы сигареты. А лучше вообщеотказаться от курения. Как выдумаете, Слободан?

– Все знают, что вы курите эту марку.

Вот так номер. Спасители мира и их компаньонки – слишкомнеисследованная область, чтобы делать скоропалительные выводы о совместимостиочень дорогих и очень дешевых вещей.

– Вы тоже в курсе?

– Конечно.

– Вы в курсе, какие сигареты я курю, но никогда невидели меня в лицо?..

Все. Это больше не простое уличное знакомство. Я косвенноподтвердила, что и есть та самая Мерседес, встречи с которой так домогалсяпарень из конторы Алекса. Но ничего противоправного я не совершила. И сказалалишь то, что хотели услышать.

– Однажды я подвозил к вашему дому пакет. По просьбеАлекса.

– Что-то я такого не припомню.

– Ну конечно. Я позвонил снизу, а вы сказали, чтобы яопустил пакет в почтовый ящик.

– И?..

– Я так и поступил.

– А по поводу сигарет?

– Алекс как-то заставил меня вынести целую кучу пустыхпачек из своего кабинета. Сказал, что это ваши. Что Мерседес уже достала…простите…

– Ничего.

– Что Мерседес уже достала этим своим дерьмом, но чтоподелаешь – нужно мириться. Мерседес – это Мерседес.

– Даже так? – Странно, что мне до сих пор удаетсяотделываться общими фразами.

– Мерседес – лучшая.

– Выдумаете?

– Так думает Алекс. Я, впрочем, тоже.

В глазах юного Слободана полно не только морских звезд. Но ираковин, жемчужин, осколков бутылочного стекла, давно превратившихся всмальту, – все это богатство сияет нестерпимым, обращенным в мою сторонусветом.

– И я счастлив, что с вами ничего не случилось.Представляю, как обрадуется Алекс.

– Не уверена. Что он успел рассказать вам? О том, чтопроизошло?

– Особенно он не распространялся. Я просто случайноуслышал его разговор по телефону.

– С кем?

– Не знаю.

– И он сказал кому-то, что Мерседес погибла?

– Да.

– И выглядел при этом очень расстроенным?

– Да.

– И вы сложили два и два? И потому посчитали, что Алексрасстроился из-за гибели Мерседес? – Я тут же одергиваю себя. – Из-замоей гибели?

– Да.

– Сколько получилось в сумме?

– Не понял…

– Сколько получилось в сумме, когда вы сложили два идва?

– Четыре. А нужно чтобы сколько?

– Пять.

Я совсем обнаглела. Что сделал бы Алекс, если бы увидел, какнедавняя марокканская знакомая из отеля (две звезды) разводит сотрудника егофирмы как последнего лоха?

Уволил бы сотрудника.

И принял бы меня на его место. Наше недолгое общение вЭс-Суэйре было довольно эксцентричным, полным скрытых психологических тестов,значение которых неясно до сих пор. Ну и отлично, в этом свете разговор застоликом кафе «Аль Карам» можно считать продолжением марокканской эпопеи.«Удивите меня», – неоднократно взывал Алекс. Вот я его и удивляю, бонус вдесять евро мне обеспечен. Впоследствии мы вместе посмеемся над этой шуткой,этим розыгрышем, я все еще продолжаю надеяться, что посмеемся. И потом, япросто развлекаюсь, или скорее – отвлекаюсь. После всего пережитого мне простонеобходимо сбросить напряжение, начать говорить – хоть с кем-нибудь, хоть очем-нибудь. Сходные желания испытывает Слободан (с той лишь разницей, что говоритьон хочет с одним конкретным лицом, а именно – с Мерседес).

– …Да. Пять, – парень сбит с толку окончательно.

– У меня всегда получается – пять.

– Что-то подобное я и предполагал…

– Зачем вы хотели встретиться со мной?

– Собственно… Меня не устраивает моя нынешняя работа.Когда Алекс нанимал меня, он говорил совсем о другом.

– При чем же здесь я? Вас нанимал Алекс, с ним иразбирайтесь.

– Я понимаю, но… такую работу я мог бы найти и у себядома. Пусть даже это потребовало некоторых усилий.

– Откуда вы?

– Из Боснии. Я серб, но пришлось прикинуться боснийцем…

Ничего удивительного в этом нет. Я русская, но пришлосьприкинуться испанкой, живущей в Нюрнберге. Остается надеяться, чтообстоятельства, заставившие серба Слободана перекраситься в боснийца Слободана,были не такими трагическими. А впрочем, мне все равно.

– В Европе и особенно во Франции не очень-то жалуютсербов.

– К боснийцам относятся много лучше?