– Идут.

Я обрадовано оглянулась, но разве обычные глаза могли что-либо различить в кромешной тьме, едва подсвеченной ранними звездами?

Тахир убрал остатки бинта и мазь в сумку и поднялся.

– Никаких фокусов, ясно? Держись позади меня.

– Разве там не джамалии?

– Для меня это крысы, которые спрятались на краю мира. – Тахир смотрел на меня прищурившись. – И я не жду от них ничего хорошего.

В его голосе была такая злая ненависть, что мне тут же захотелось стереть ладонями жесткость с его лица. Я лишь молча встала позади него. Он злился и имел на это право.

– Мы же не знаем, почему они скрываются здесь, – наконец прошептала я ему в спину.

– Николь, если бы я предложил тебе скрыться со мной в другой стране под другим именем, ты бы согласилась сбежать?

– Нет, я бы не смогла … – начала неуверенно говорить я, неловко переступая с ноги на ногу.

– Поэтому ты джамалия, – перебил Тахир. – Помолчи, они приближаются.

Я вся превратилась в слух, и вскоре к моему неровному дыханию, нарушающему тишину, добавился скрип сухой земли под чужими ногами.

Кто-то действительно шел.

Я невольно поморщилась: неудачное время для подобной встречи, слишком темно. И, будто в ответ на мои мысли, из-за рваных облаков выглянула луна. Тусклая, половинчатая, но даже ее света хватило, чтобы различить идущие к нам фигуры, сухо шелестевшие плащами. Они, видимо, разглядели Тахира и замерли в нескольких шагах от нас.

– Уходи, дервин, своей дорогой, тебе здесь не место, – раздался глухой женский голос.

Я скорее почувствовала, чем услышала глумливый смешок Тахира. Он, несомненно, тоже уловил презрение и ненависть, сосредоточенные в слове «дервин». Понимая, что другого выхода нет, я, не высовываясь из-за спины Тахира, тихо, но отчетливо прошептала:

– Я джамалия.

Ветер подхватил слова и неожиданно громким эхом рассыпал по высушенному темному плато. Тахир вздрогнул. Я попыталась сглотнуть, но сухость во рту помешала. В ответ раздался сдавленный шепот недоверия.

Из-за спин первого ряда вышла маленькая сутулая фигура и скинула капюшон. Под лунным светом серебром засверкали седые волосы. Ее спутницы, а я была уверена, что передо мной именно женщины, что-то зашипели, но вышедшая старуха властным движением руки остановила их недовольство и медленно подошла к нам. По дуге обогнула Тахира и протянула ко мне морщинистую руку.

– Можно твою ладонь, дитя, – раздался тихий хриплый голос.

Она долго держала мою руку и, кажется, улыбалась. В неверном лунном свете ее морщинистое лицо казалось маской с провалами вместо глаз.

– Джамалия вернулась домой, – наконец произнесла старуха. Остальные женщины словно отмерли: скинули капюшоны и окружили меня. Трогали за руки, плечи и волосы. Мне даже захотелось рявкнуть на них, отогнать, но я терпела, лишь смотрела на угрюмого Тахира, стоявшего в стороне.

Наконец смущающая меня суета прекратилась, и старуха обернулась к Тахиру. Поклонилась ему удивительно ловко и твердо сказала:

– Спасибо, что довел нашу девочку до дома. Иди, ступай своей дорогой и забудь все, что сегодня видел.

У меня от удивления рот открылся. Мне резко не понравился ни ее тон, ни то, как она говорила с нами.

– Мы вместе. Я без него не пойду, – произнесла я весьма отчетливо.

Старуха обернулась и, как маленькую девочку, начала меня уговаривать: ласково и снисходительно. Толковала, что ему там не место, что они не пускают мужчин на территорию приюта.

– Мы ему не можем доверять, – увещевала она меня.

Я вытащила руки из ее сухих и странно липких ладоней и подошла к Тахиру, который за всю их сбивчивую речь о доме и семье не произнес ни слова.

– Он моя стая…

Почему я так сказала? Почему именно этими словами? Мозолистые пальцы Тахира нашли мою ладонь и тихонько сжали. Мне стало страшно от собственных ощущений. «Зато я доверяю Тахиру больше, чем вам».

– Не вам решать, где мое место. Не хотите его пускать, что ж… Спасибо за встречу.

А внутри глупая уверенность, что они уже не отпустят меня. Во всех их движениях и словах чудилась неприятная жадность, липкое желание присвоить меня. И я знала, что в итоге они согласятся потерпеть одного дервина рядом со мной хотя бы первое время. Даже если они в ужасе от его опасно поблескивающих красных глаз.

– Хорошо, дитя, – вздохнула старуха и поманила меня за собой в ту сторону, откуда они все пришли.

Я не очень понимала, что делаю. Не было плана, не было даже идей. Лишь направление, словно я и правда тот подснежник, который просто пытается расти. Задумавшись, невольно стиснула пальцами руку Тахира.

– Просто помни о цели. Не давай им сбить себя с толку.

Спустя полчаса нас привели к другой портальной площадке без привычной каменной арки.

Надеюсь, там я смогу узнать нечто новое, что поможет мне сделать дальнейшие шаги.

Мы вышли из портала посреди маленького сада, наполненного журчанием воды, пением птиц и тяжелыми запахами цветов. Над деревьями возвышался огромный дом с загнутыми уголками крыши и красными деревянными колоннами.

Несмотря на глубокую ночь, вся территория приюта была залита светом, а жительницы, вопреки моим ожиданиям, занимались вместо сна обычными делами.

Нас вели по белым дорожкам мимо пышных кустарников. Я с изумлением увидела через распахнутые окна отдельного строения ярко освещенную комнату, где аккуратно причесанные девочки сидели за столиками и внимательно слушали, вероятно, учительницу.

Неподалеку, в беседке, залитой светом шаров, сидели юные девушки в белых кимоно с синими поддевами и вышивали. Их тонкие руки ловко мелькали над растянутыми в рамках полотнами.

Что за странная ночная жизнь? Каждый уголок джамалийского пристанища был заполнен светом. Каждая жительница занята обычным рутинным делом. А что же они тогда делают днем? Неужели спят?

По дорожке, посыпанной мелким гравием, нам навстречу шли женщины с корзинами. Удивление при виде меня моментально сменялось ужасом. Я покосилась на Тахира и невольно улыбнулась. Как давно перестала замечать гадкую улыбку и злой взгляд, обещающие неприятности? Высокий, мощный, опасный, он казался чужеродной черной ртутью в облаке безмятежного пуха.

Старуха Тхи-мин, как она представилась по дороге ко второму порталу, провела в огромный дом. На втором этаже нас разместили в комнате с двуспальной кроватью, похоже, по-своему истолковав мои слова, что «мы вместе».

Как только за нами закрылись двери, я развернулась к Тахиру, чтобы поделиться своими впечатлениями, но он хмуро дернул головой и дотронулся пальцем до ушей.