посольстве какое-то мощное движение, откуда столько народу, если не секрет?

— Это — люди Гувера, — нехотя произнёс Уолш. — Прилетели в целях расследования крушения самолёта и поиска убийц дипломатов.

— ФБР, — со знанием дела констатировал русский. — И какого рожна они потащились за вами в джунгли?

— А разве не те, кто перебил наш отряд, были убийцами посольских работников? — резонно вопросом на вопрос возразил Уолш. Русский задумался, потом тихо произнёс:

— Надеюсь, их не понесёт в Барилоче?

— Нет, — помотал головой Уолш. — Смерть девяти их сослуживцев должна основательно охладить их буйные головы. Да и Директор Гувер не одобрит. Он дорожит своими подчинёнными.

— Это уже радует, — согласился сеньор Ортега. — Тогда я зайду к вам завтра, вы отдохнёте, окрепнете, и мы сможем обсудить все аспекты нашего сотрудничества. И — вот…

Он положил на тумбочку при кровати кулёк, из которого выкатился крутобокий оранжевый апельсин.

— Поправляйтесь. Хотел бы сказать, что фрукты лично от товарища Сталина, но это будет уже перебор. Хотя некая толика правды в этом есть. Поправляйтесь.

Он поднялся и, запахнув больничный халат, покинул палату.

А Уолш смотрел на «апельсины от Сталина», и у него постепенно зарождалась крамольная мысль, что, действительно, не всё ещё потеряно.

В это же самое время в каморке Дика Паттерсона, в ангаре на аэродроме, хозяин с пристрастием пытался допрашивать Скифа о том, кто же такой это самый «сеньор Ортега».

— Ты пойми, — увещевал Ивана Дик, разливая по мутным от времени стаканам контрабандный виски, — этот твой «сеньор» — странный человек, чтобы не сказать «страшный». Только отмороженный на всю голову может сунуться в одиночку в такое место. Хочешь по-честному? Знал бы я, что там ждёт, ни за какие деньги бы не полетел в эту провинцию… Водопады, джунгли… Бред для сопливых детишек! Я видел войну вот так, лицом к лицу, я убивал, и меня убивали. Но это была честная война! Честная, парень! А здесь в чёртовых тысячах миль от Америки и Европы американские парни гибнул от пуль фашистской сволочи! Это когда война закончилась шесть лет назад! Что это за бред, а, сеньор Хосе? Или тоже не «Хосе», а какой-нибудь там Иван или Пьетья…

Последнее слово он произнёс мягко, русские имена давались ему с трудом. Скиф, уже немного захмелевший ещё после первой бутыли и по этому поводу соображавший с некоторым трудом, пьяно расхохотался:

— Друг Дик, а кто тебя заставлял вообще лететь? Была честная сделка: твои услуги против денег. Ты назвал цену, и получил, кстати, даже гораздо больше… В чём проблема? А если ты вдруг узнаешь, что я не я, что от этого изменится? Доллары перестанут быть долларами? По-моему, всё честно. К тому же, мы спасли американского гражданина. Так бы этот мистер Уолш и окочурился в тени акаций без медицинской помощи… Глядишь, тебе ещё и Пурпурное Сердце на грудь упадёт…

Дик нахмурился… Он не любил говорить об Америке, которую давно и, как ему казалось, безвозвратно покинул. Но он всё-таки ответил:

— Не знаю, может быть, ты и прав. Может быть. Но я — солдат, и такие вот разборки из-под полы для меня отвратительны. Я не убийца, я — рыцарь неба, парень, я валил врагов в открытом боя, не скрывая своего лица и знаков различия на бортах, как того требует Женевская конвенция. А то, что происходит в этой стране, больше похоже на гангстерские войны времён «сухого закона» и малышей-бутлегеров.

— Рыцарь неба, говоришь, — усмехнулся Скиф. Он недобро прищурился. — А был ли рыцарем неба тот парень, что восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года вывалил свой смертоносный груз на Хиросиму? А то, что спустя всего пару дней повторил то же адово действо с маленьким японским портом Нагасаки? Когда сгорели в дьявольском пламени сгорели сотни тысяч людей, от которых на ступенях домов остались лишь тени?

— Они были преступниками, — тихо сказал Паттерсон. Но Иван уже закусил удела:

— Кто были преступниками? Сожжённые? Да в этих городах на было военных объектов, идиот! Только мирные граждане!

— Преступниками были пилоты, — пробормотал Дик.

— Или те, кто отдавал им такие приказы? Они ведь не скрывали знаков различия на борту, а?

— А когда-то и газы были запрещены, только кого это сдерживало? — огрызнулся Патерсон, Скиф кивнул, соглашаясь:

— Да. Вторая мировая продолжается, и здесь — в частности. Те немцы, в камуфляже — из диверсионного подразделения «Бранденбург-800», профессиональные головорезы. Диверсанты. Именно на них нарвались ваши бравые агенты ФБР. В общем, исход был предрешён… Жаль ребят, погибли в неравном бою. Хорошо хоть — не напрасно.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Дик. Иван продолжил:

— Здесь, в Аргентине, группа нацистских преступников не просто скрывается от возмездия, ты же знаешь, решения Нюрнбергского трибунала не имеют срока давности. Они готовят новую провокацию при попустительстве местного Президента. Именно Перон финансирует их…

Скиф запнулся, почувствовав, что уже говорит лишнее. Но тут уже Дик вцепился в тему, отставил бутылку, придвинулся ближе:

— Продолжай, парень, раз уж начал… Должен же я знать, во что вляпался.

— А зачем тебе? Ты своё получил, разбежимся, довольные друг другом…

— Так дело не пойдёт! Есть ещё такое понятие, как совесть, она не позволяет мне идти на сделку с Дьяволом… Мне нужно знать…

— И вы всё узнаете, мистер Паттерсон, — в двери появился Ортега, сбросил плащ — на улице бушевал тропический ливень — на пустеющий диван, сам устало опустился туда же. — Теперь я готов ответить на любые ваши вопросы. Или, скажем так, почти на любые.

Паттерсон откинулся в кресле, и бросил на пришельца удивительно трезвый взгляд.

— А, сеньор Ортега! Собственной персоной! И с чем пожаловали?

— С новым заказом, — обезоруживающе улыбнулся Котов. Паттерсон аж приподнялся:

— Опять на герилью[81]? Нет уж, увольте! Мне не нужны грязные деньги.

— Три тысячи долларов? — с деланым удивлением поинтересовался Котов. Паттерсон «сделал стойку», как борзая на охоте… Сумма была весьма приличная…

— Сколько ты сказал, амиго? — душевно поинтересовался он, подозревая, что ослышался. Котов пожал плечами.

— Пять тысяч. Долларов, — повысил он ставку, прекрасно понимая, что пилот уже «купился».

— Пять тысяч, — эхо отозвался Дик, воздев глаза к потолку… — Пять тысяч… Это — хорошие деньги, господа. Но что от меня за них потребуется? Убить президента Штатов? Завалить какого-то мафиози в окружении его горилл? Я просто не представляю, за что сегодня могут платиться такие бабки!

Котов вздохнул, поднялся, прошёл в угол, взял с барной стойки относительно чистый стакан и плеснул себе на палец виски. Выпил залпом с таким смаком, что Дик аж крякнул!

— А