впервые приехавшие в большой город, бурно обсуждали все, что казалось нам интересным, необычным, красивым.

Площадь перед Флионовым дворцом представляла собой замысловатый парк с низкими лабиринтами стриженых кустов, небольшим количеством крупных цветущих кустарников и фигурно обрезанных деревьев, испещренный многочисленными дорожками и с небольшой площадкой перед входом, куда и прибывали экипажи. Бо́льшая часть гостей уже ожидала внутри этого культурного исполина, издалека напомнившего мне прямоугольную шкатулку с округлыми гранями, создающую иллюзию эллипсоида, не являясь им. Вблизи этот эффект и вовсе терялся, открывая детали экстерьера, состоящего из множества ниш и выступов, которые удачно сочетались с разной формы окнами — от широких полукруглых до простых прямоугольных, узко вытянутых. По углам расположились башни, в которых просматривались винтовые лестницы. На их острых шпилях гордо развевались фиолетовые полотнища — цвет флионцев. Даже без подсказки можно было догадаться, что это здание имеет досуговое назначение, отличаясь от всей прочей архитектуры города и перекликаясь обликом со всеми известными оперными домами.

В полутени вечерних дорожек редкими группами и парами прогуливались гости, что-то обсуждая и никуда не торопясь. В свете немногочисленных тусклых ламп, имевших скорее декоративный, нежели практический характер, было не разобрать лиц, но одна из пар, увидев нас, резко оживилась, сменив легкий прогулочный шаг на резвый. Здесь, по периметру полукруглой площадки и на всем пути к главному входу, фонари светили ярче, и мы легко узнали в одной из таинственных фигур госпожу Дэр. А вот ее спутника я не знал. Но, судя по серьезному лицу Кхиры, которая еще минуту назад была расслаблена, наслаждаясь видами, персона это была важная.

— Ардал Третий! Какая честь и неожиданность! Особенно для меня, ученого мужа, — очень эмоционально, с придыханием и искусственной хрипотцой в голосе, чтобы казаться брутальнее, еще издалека вступил незнакомец, сложивший руки за спиной, что подчеркивало его привилегированное положение и самодовольство. — Позвольте представиться: Ульбис, глава Стириса.

— Приятно познакомиться! — искренне удивлялся я, ведь представлял его совсем иначе. — Я почему-то предполагал, что глава Стириса — человек преклонных лет, весь в мыслях и раздумьях…

— А тут я — довольно молодой и активный! — Он не дал закончить, восприняв мои слова за комплимент. — Разрыв шаблона! Но на самом деле я просто не так давно вступил в должность — и да, являюсь самым молодым главой в истории Стириса.

— Рад за вас! Но, как подсказывает мне опыт, в данном вопросе возраст играет не последнюю роль… — Мне не понравился его тон, но и на это он был готов вставить свое замечание, на что я не обратил внимания и продолжил, не дав ему произнести хоть слово: — Я знаком со многими талантливыми молодыми учеными, но все они только в начале пути. А для того, чтобы стать действительно известными и уважаемыми в своей среде, им необходим опыт и накопление знаний, а не только талант и упорство в той или иной сфере. Но вы, насколько я понял, в первую очередь управленец и занимаетесь административной работой?

— В первую очередь я ученый! — Ему сильно не понравилось мое выступление, которое было явно поддержано присутствующими.

Глаза Ульбиса резко сменили хитро-игривый прищур на слегка озлобленный. В его случае внешность только добавляла баллов к напыщенности, распаляя в нем самолюбование. Рост его нельзя назвать высоким — чуть больше ста семидесяти; телосложением он был хрупок, и это подчеркивал довольно простой костюм свободного кроя: прямые брюки молочного цвета и такая же рубаха на двух пуговицах у горла. Поверх был накинут длинный, почти до земли, жилет нежно-голубого цвета с двумя большими карманами, имевшими декоративный характер.

Ровный прямоугольник головы с острым подбородком и зачесанными назад пышными волнистыми волосами создавал отличный холст для идеально расчерченного лица, гладкого, словно у ребенка, выдавая реальный возраст владельца лишь еле заметными морщинками на лбу, образованными активной мимикой аккуратных приподнятых светло-русых бровей. Небольшой острый нос был довольно коротким, формируя аристократический, утонченный образ, выделяясь лишь немного вздутыми ноздрями. Узкие миндалевидные глаза слегка прикрывались верхними веками, как будто он чуть-чуть щурился, закрывая верхний край голубых радужек с белым вкраплением. Это что-то значило, ведь у лепатриатов нет чистого оттенка, и примесь в цвете выдает ту сферу науки, в которой они особенно сильны.

Сейчас, когда он обдумывал ответ и подбирал формулировку, его светло-розовые губы, не знавшие суровых ветров и испепеляющего солнца, тонкой полоской собирались в узелок, округляя маленький рот. На щетину даже намека не было — лишь светлые тоненькие волоски у специально отпущенных, слабо виднеющихся бакенбард.

Неудивительно, что в столь молодом возрасте он забрался так высоко по карьерной лестнице. Такие товарищи быстро пробивают себе дорогу, заискивая перед нужными людьми, умеют включать обаяние и послушание, довольно безжалостно и грубо поступают с теми, кто ниже их и чем-то неугодны. Они буквально пожирают соперников, умело перешагивая через них, вкушая плоды успеха, не гнушаясь пачкать руки. Я всегда старался обходить подобных людей стороной, а если и сталкивался с ними вынужденно, то не стеснялся сразу же пресекать всю дерзость их первого острого выпада, давая понять, что в эту сторону свой яд изливать не стоит. Так было и сейчас. Ульбис по какой-то причине не был рад моему появлению, оттого нарочно обращался ко мне по имени, без каких-либо приставок, как то делали другие. Можно было предположить, что причина в скептицизме по отношению к легендам, превозносящим мое здешнее воплощение. Но вот я здесь, перед ним, и вместо того чтобы испытывать, как Ваарс, ученый интерес, задавать вопросы и изучать мое поведение, стараясь завести взаимовыгодную дружбу, он почему-то решил показать оскал и превосходство. Только в чем? Соперничать нам незачем: мы по одну сторону в этом сражении с неизвестностью.

— Я получил свою должность не за красивое личико. — Он сделался суровым, преисполненным серьезности, сбросил напыщенный и самодовольный образ, что не могло меня не позабавить в сочетании с этим заявлением. Я сдерживался, как мог, но ухмылку на лице пропустил и поспешил опустить уголки губ обратно, все же это не осталось незамеченным. — Вы, конечно, можете ухмыляться, но на смену старому Бейтеру выбрали меня. Он столкнулся со столь колоссальной угрозой и не смог организовать надлежащего изучения и противодействия ученых этой напасти. Пришлось брать все в свои руки, так как прихвостни из его окружения только оправдывали медлительность и осторожность. Благодаря мне у краасов есть защита. Благодаря мне существует студеная смесь! И я приложу все усилия, чтобы благодаря мне мы смогли