— Я его помню еще как тысячника в академии. Он не ужасный, а строгий. Муштровал меня знатно! Уважаю его безмерно, хотя на тот момент хотела задушить. Кстати, как раз вовремя…

— Главная причина, по которой мы с вами собрались раньше назначенного срока, — появление нового Ардала и то, какая напасть обрушилась на Физастр в аккурат с его обнаружением, — разносилось обращение Дэр по залу, имеющему такую впечатляющую акустику, что никаких микрофонов, которых тут и не было, не требовалось. — Я считаю, что в этом есть закономерность. Нам стоит подумать над тем, как это связано и чего стоит ждать в дальнейшем. Время вялой обороны и приспособленчества подходит к концу, и мы должны быть готовы дать решительный отпор этой угрозе! — Она вновь меня впечатляла мастерским владением ораторским искусством, таившимся за лаконичностью светских бесед.

— Галу сказал, что Альтавар интересовался у него, можно ли встретиться с тобой. Решать тебе, но я думаю, вам есть что обсудить. Он не искал бы встречи просто так, — продолжила свою мысль Кхира, перекрикивая аплодисменты, как только Дэр закончила выступление.

Плотные черные шторы с вышитыми на них диковинными белыми птицами друг напротив друга начали с тяжестью расходиться в стороны, оголяя нутро сцены. За сукном скрывалась бо́льшая часть круглой арены, что было необычно для привыкшего к прямоугольному устройству площадок человеку, но довольно умно и практично. Сейчас все это пространство заполняли музыканты, основная часть которых разместилась на уходящих ввысь округлых трибунах. В античных амфитеатрах зритель возвышался над сценой, а здесь устройство было обратным, если это вообще можно сравнивать. В центре, ровно между трибунами, разделенными на две части, расположился огромный агрегат шириной как два фортепиано и с тремя рядами клавиш, уходящий на несколько метров ввысь и в глубину сцены. Только сейчас, внимательно изучив пространство по краям, я заметил множество труб, выходящих в зал, расположенных к нему под скошенным углом. Это местный аналог органа!

Устройство, думаю, было похожим, но визуально они сильно разнились. В центре сцены стоял длинный плоский инструмент со множеством блестевших металлических пластин. Металлофон, но, как и орган, особого, отличного устройства и в разы больше. Таких размеров, что играть на нем предстояло аж трем музыкантам одновременно; они распределились вдоль сцены спиной к залу. Между металлофоном и органом в стесненных условиях, но на высоком постаменте, словно памятник, стоял дирижер — повелитель любой музыкальной феерии. Длинные черные волосы, собранные в хвост на скорую руку, суровый, с признаком большого напряжения, взгляд и длинная фиолетового бархата накидка с разрезанными до локтей рукавами, спускающимися к полу, чтобы не мешать движениям, — таким сегодня предстал публике маэстро. Уверен, что равных ему в этом деле на континенте не существует.

В зале повисла гробовая тишина. Свет на сцене стал слегка ярче. Застывшая фигура дирижера пришла в движение, и руки его синхронно, точно танцуя, устремились вверх, замерев на секунду в воздухе. Еле слышный, будто откуда-то издалека, за пределами этого зала, гул меди медленно окутывал все пространство, доносясь со всех сторон, приводя в растерянность, ведь было очевидно, что все действо происходит только на сцене. Нарастая, как рокот приближающегося самолета, музыка вступала в полную силу; композиция аккуратно обрастала новыми инструментами, вступающими один за другим, усложняя звук, вводя новые краски, разливаясь райской негой по тонким струнам в душе каждого зрителя. Все бездвижно замерли, отстранились от всего мирского, формируя в воображении свои образы к музыке.

Апофеозом вступительной части стал мощный залп органных труб, звучащих здесь во многом иначе. Не было в нем той тяжести и угнетения, а скорее текучесть и плавное перетекание мягких звуков, словно церковный хор приходской школы возносил воскресную оду Творцу. Вторил этому многотрубному Орфею металлофон, потому что выдавал звон в том диапазоне, какой бывает на лучших звонницах православных церквей: от маленького ручного колокольчика до грозного набата. Смешать воедино два этих музыкальных символа христианской культуры казалось невозможным, но здесь были лишены подобных понятий и творили искусство вне рамок неведомой им культуры, а трудились во благо высшего воплощения мелодии, выворачивая душу наружу, задействуя весь спектр звуков.

Блаженство от происходящего на сцене полностью отключило восприятие времени и ощущение реальности. Одна часть вытекала из другой, образуя, казалось, нескончаемую симфонию, сочиненную каким-то гениальным композитором, умело переходя усилиями дирижера от буйства нот, нахлестывающихся одна на другую в быстром темпе, до легкой мелодичности, убаюкивающей и остужающей разум, готовя его к новой буре. Финальный залп прогремел нежданно, вновь погрузив зал в тишину — звенящую, раскаленную триумфом мелодии. Несколько минут ступора — и слушатели одарили музыкантов рукоплесканием: продолжительным, нескончаемым. Занавес поспешил закрыть алтарь искусства, позволяя виртуозам перевести дух.

— Превосходный! Превосходный! — откуда-то издалека обращались ко мне. — Превосходный! Рибаты в сборе, как мы и договаривались, — привела меня в чувство Дэр, положив руку на плечо и вернув в реальность. Я даже не заметил, как поднялся на ноги, аплодируя музыкантам: настолько сильно погрузился в происходящее.

— А, да, конечно. Пройдемте. — Я вышел из-за стола, увлекая за собой Кхиру, чем обратил на себя внимание всех: они провожали меня взглядом и, несомненно, задавались вопросом, куда следует наша троица. Но, совершив несколько уверенных шагов, я резко остановился и вернулся. — Господин Альтавар, могу я пригласить вас проследовать с нами?

Глава 39

Компания была немногочисленной — всего пятеро инженеров. Их глаза выражали испуг. Они не смели даже предположить, по какой причине их могли собрать здесь, и были шокированы, увидев, что в зал вошел Ардал. Один даже пошатнулся, ухватившись за рукав соседа, сумевшего среагировать и подхватить товарища, удерживая его на ногах.

— Добрый вечер, уважаемые! Извините, что вытянули вас в столь поздний час! — взяла на себя вступительное слово Дэр, вставшая перед ними, как генерал перед шеренгой солдат. — Вы лучшие мастера в конструировании механизмов. У Ардала Превосходного есть для вас задача. Слушайте внимательно и исполните свою миссию добросовестно.

От подобной речи им лучше не стало: это лишь усугубило положение, ведь на их плечи возложили большую ответственность, и исполнить предстоящую миссию требовалось не то что хорошо, а безупречно. Инженеры, осознавая свое положение, забегали глазами по помещению, а на их лбах выступил пот.

— Ну что вы, что вы? Спокойно, дышим! — начал успокаивать их Ардал, проникнувшись эмоциями. — Присаживайтесь. — Они окаменели, не решаясь садиться в его присутствии. — Присаживайтесь,