Она гордым шагом вошла в зал, приблизилась ктрону, распростерлась перед ним ниц, но тут же поднялась и смело взглянулаСелиму в глаза. Шаннез была высокой и стройной женщиной. Несмотря на то что ейбыло уже далеко за сорок, выглядела она гораздо моложе своих лет. Оливковаякожа была гладкой и нежной, без морщин. Собранные наверху и придававшие ейцарственный вид волосы цвета воронова крыла совершенно не подернулись сединой.Глаза ее были подобны горящим гагатам. На ней был простой шелковый халатсливового цвета, а из украшений лишь тяжелые золотые серьги. Лицо ее былооткрыто.

Селим надолго остановился взглядом на еехолодном чувственном лице, перевел глаза на пульсирующую жилку у нее на шее,ниже — к высоким и крепким, конусообразным грудям и еще ниже, где между поламихалата угадывалась стройная линия ног.

От Зулейки не ускользнул его заинтересованныйвзгляд, и она, наклонившись, шепнула ему на ухо:

— Не отказывай мне в святой мести, мойгосподин. Вспомни двух своих сыновей, погибших от рук персов.

— Все будет так, как ты хочешь, моя грознаятигрица… — мрачно осклабившись, ответил султан. — Шаннез, перед тобойсидит моя бас-кадина, госпожа Сайра. Что до моей третьей жены, госпожи Зулейки,то ее ты знаешь.

— Султан ошибается, — ровным,спокойным голосом ответила Шаннез. — Я никогда не встречалась с егоженами.

— Нет, это ты ошибаешься Шаннез.Представляю себе, как ты ликовала, когда думала, что удалось избавиться откитайской принцессы. Ты, конечно, уже много лет считала ее мертвой или жалкойрабыней в руках какого-нибудь погонщика верблюдов, не так ли? Зулейка, любовьмоя, открой свое лицо, чтобы Шаннез могла хорошенько тебя рассмотреть.

Третья кадина султана повиновалась. Шаннезсмертельно побледнела, но быстро оправилась от потрясения, посмотрела Зулейкепрямо в глаза, усмехнулась и проговорила:

— Значит, ты не умерла, такая уж судьба.Ты появилась здесь, чтобы отомстить? Что ж, я готова. Я прожила хорошую жизнь.

— Я не стану тебя убивать. О нет, Шаннез!Я пощажу тебя так же, как ты в свое время пощадила меня. Но со мной у тебятогда вышла небольшая осечка, сейчас осечки не будет. — Зулейка смерилакрасавицу холодным взглядом и обернулась к охраннику. — Приведи его!

Все взоры обратились к дверям, в которых исчезсолдат. Через минуту он вернулся и привел с собой невероятного уродца. Это былкряжистый горбун, вся одежда которого состояла из набедренной повязки ималенького грязного тюрбана, который нелепо сидел на голове, словно плоскаялепешка. У него не было одного глаза, а другой шустро вертелся по сторонам,обозревая разом весь огромный зал.

В зале было жарко, и персы-придворные отдухоты и страха перед турецким султаном начали потеть. Но запах этот не шел нив какое сравнение с той вонью, которую принес с собой этот горбун. Рухнув уподножия трона, он хрипло прокричал:

— Приветствую тебя, о мой господин, дапродлится эра твоего правления вечно!

— Встань, — приказал султан. Горбунподнялся.

— Имя?

— Абу, повелитель.

— Ты мой раб?

— Да, повелитель.

— Чем ты занимаешься?

— Выметаю навоз из твоих конюшен,повелитель.

Селим мельком оглянулся на Зулейку, в одномвзгляде выразив и веселье, и восхищение.

— Ты честно работаешь, Абу, и знай, чтотвои вставании не остались незамеченными. Главный конюх говорит мне, чтоконюшни — образец чистоты. — Селим подавил смешок. — Подобноеприлежание не должно остаться без награды. Сегодня я дарую тебе свободу сусловием, что ты еще послужишь мне один год. По истечении этого срока тебезаплатят двенадцать золотых монет, и ты сможешь пойти, куда хочешь. Илиостаться у меня. На твой выбор.

Абу рухнул на колени, подполз к султану,схватил полу его халата и поцеловал ее.

— Подожди, Абу. Это еще не все.Свободному человеку для полноценной жизни нужна женщина. Как тебе вот эта? Онабыла фавориткой старого шаха. Много лет назад она причинила большую больгоспоже Зулейке.

— Матери маленького принца Нуреддина?

— Ты знаешь моего сына?

— Да, повелитель. Они заходят на конюшню,когда хотят покататься на пони. Угощают меня сладостями и инжиром. Мы с нимибольшие друзья. Ты хочешь, чтобы я убил эту женщину ради тебя, повелитель?

— Нет, Абу. Я решил пощадить ее иподарить тебе за твою верность. Отныне она твоя рабыня. Научи ее жизни ииспользуй по твоему желанию.

За всю жизнь Абу всего лишь несколько раз былс женщиной. Низкая должность уборщика конюшен и внешность не располагали кобщению с прекрасным полом. Он оглядел здоровым глазом Шаннез с ног до головы.Она была красива. Селим отнюдь не слыл любителем грубых розыгрышей, значит, они правда подарил ее…

— О, великий султан! Щедрость твоя, проявленнаяк недостойному слуге твоему Абу, да будет прославлена в веках! — Затем,обернувшись к Шаннез, он бросил:

— Ты! Идем со мной.

— Только попробуй приблизиться ко мне,грязное животное! Я убью тебя! — прошипела красавица.

Тогда горбун, не долго думая, наотмашь ударилее, и она свалилась на пол. Схватив ее за тонкую, изящную руку, он выволокженщину из зала.

С минуту в тронном зале стояла гнетущаятишина. Затем Селим вновь заговорил:

— Вы все были свидетелями тому, как япроявил милосердие по отношению к женщине, предавшей дочь императора великойдержавы. Я подарил ей жизнь. Но это не конец, и вы еще увидите, что такоестрашная месть султана!

Есть только один истинный бог — Аллах. И естьЕго Пророк Магомет, да будет благословенно его имя. Кто из вас осмелится непризнавать их? Кто из вас оплакивает имама Хусейна и следует учениюшиитов? — Тишина была ему ответом. — Я обрушу весь свой гнев на тех,кто насмехается над Господом и Его Пророком, будь то мужчина, женщина илиребенок!

Тебя я пощажу, шах Исмаил. Ты увел своих людейс пути истинного, но ты способен и вернуть их туда. Слушайте меня все! Тех, ктоне отречется публично от ереси, ждет смерть. Это говорю вам я, султан Селим!

С этими словами он поднялся с трона и вышел иззала в сопровождении двух своих жен. Когда они отошли достаточно далеко, онспросил у Зулейки:

— Ты удовлетворена, мой цветок? Долженпризнаться, месть твоя была поистине дьявольской. Даже не думал, что в твоемсердце было столько ненависти. Неужели ты все эти годы была со мной так несчастна?

Китаянка поймала руку султана и поднесла еесначала ко лбу, затем к губам и наконец прижала к сердцу.