— Двадцать два года я жила ради тебя, апотом еще и ради наших детей. С тобой я знала только счастье и ни разу неслышала от тебя ни одного недоброго слова. Но память о том, что та женщинасделала со мной, жила во мне, хотя именно благодаря ее предательству я нашласвою судьбу и свое счастье. Так или иначе ей нельзя было простить то, что онапосмела поднять руку на дочь императора Китая. Мой род у себя столь же славен,как и твой у нас в Турции. Скажи, разве ты не поступил бы на моем месте точнотак же?

Селим обнял ее одной рукой, притянул к себе инежно поцеловал.

— Да, моя тигрица, на твоем месте япоступил бы точно так же. Но теперь твоя душа, надеюсь, очищена от бесовненависти?

— Не до конца, мой господин, но технемногих, что еще остались, я изгоню сама.

— Что ж, оставляю тебя для этого. —Он повернулся и ушел по вымощенной плиткой галерее.

Сайра во время их разговора тихо стояла втени. Теперь Зулейка подошла к ней и спросила:

— Ты пойдешь со мной? То, что мы увидим,может быть ужасно, но я должна знать, что Шаннез окончательно унижена ираздавлена, иначе не успокоюсь.

Сайра согласно кивнула. Они прошли понескольким коридорам, спустились вниз по лестнице и наконец дошли до маленькойдверки, которая вела на конюший двор дворца персидского шаха. Там квартировалуборщик султанских конюшен Абу. Только они вышли во двор, как до их слухадонеслись крики. Зулейка мрачно усмехнулась.

— Сюда, — сказала она, и Сайрапоследовала за ней через открытый двор к маленькой, почти незаметной лесенке встене конюшни. — Наверх, — сказала Зулейка, поднимаясь на плоскуюкрышу постройки.

Женщины отыскали в крыше небольшое отверстие,легли, и им открылось то, что происходило сейчас в конюшне.

Сайра широко раскрыла глаза, ее охватиладрожь. Нагая Шаннез лежала на грязном одеяле. Ноги и руки ее были широкоразведены и привязаны кожаными ремнями к колышкам, воткнутым в пол конюшни. Надней стоял Абу. Он уже сделал свое дело и встряхивал набедренную повязку, чтобывновь надеть ее.

— Какой большой жезл для такогокоротышки, — вполголоса заметила Зулейка.

Наклонившись, Абу развязал женщину и швырнулей ее шелковый халат, который был уже сильно запачкан.

— Я голоден, ступай найди мне еды. —И он подкрепил свое распоряжение сильным пинком.

Шаннез с трудом поднялась на ноги, запахнуласьхалатом и, изрыгая проклятия в адрес своего мучителя, бросилась вон из конюшни.Сайра и Зулейка поднялись, отошли к краю крыши и вновь увидели "Шаннез,которая в нерешительности остановилась посередине двора. Вдруг взгляд ее упална огромную бочку с водой, и она бросилась к ней. Но тут из тени неожиданнопоявился турецкий солдат:

— Стой, женщина! Куда ты отправилась?Шаннез не сразу нашлась с ответом:

— За едой для уборщика конюшни.

— И где ты думала ее найти? В бочке сводой? Пойдем, я покажу тебе.

— Я сама найду дорогу.

— Нет, я покажу тебе. Таков приказЗулейки-кадины. Я буду все время находиться при тебе. — Шаннез с ненавистьюи потрясением уставилась на него, а солдат продолжал:

— А ты красива. Может быть, мы с тобойгде-нибудь задержимся, а?

Плотоядно ухмыляясь, он стал надвигаться нанее.

— Не подходи ко мне! — истерическивзвизгнула Шаннез.

В это время в дверях конюшни показался Абу:

— Что за шум? Где мой ужин, ты, лениваяподстилка?

— Привет, Абу, — сказалсолдат. — Кто эта женщина и как тебе, уродцу, повезло наложить на нее своигрязные лапы?

— Она была фавориткой самого шаха, —гордо ответил уборщик. — Султан подарил мне свободу и эту женщину вкачестве моей личной рабыни.

— Клянусь бородой Пророка! —воскликнул солдат. — Султан разбазаривает добро! — Он задумался наминуту, а потом сказал:

— Послушай, Абу, хочешь немногоподзаработать? Теперь, когда ты стал свободным человеком, тебе нужно подумать обудущем.

— А что от меня потребуется?

Солдат отошел с ним в сторонку и что-тозашептал на ухо.

— Да я-то, пожалуйста, только учтите, чтоона только и делает, что орет и лягается. Мне даже пришлось привязывать еекожаными ремнями.

— Так она у тебя с характером? Это ещелучше. Погоди-ка, я схожу за товарищами.

Не прошло и минуты, как он вернулся с пятьюдругими солдатами. Каждый из них вложил в руку уборщика конюшни по маленькомукошельку. Абу повернулся к Шаннез:

— Возвращайся на конюшню.

— Но твоя еда… — начала было она, но тутвсе поняла и стала дико озираться в поисках пути спасения. Его не было.

— Я сам за ней схожу. Возвращайся, ясказал! Шаннез попыталась было бежать, но солдаты со смехом поймали ее ипотащили на конюшню. Абу тем временем ушел.

Две женщины постояли на крыше еще с минуту.Снизу до них доносились душераздирающие крики. Наконец Зулейка проговорила:

— Пойдем, теперь я удовлетворена. Онимолча спустились во двор, пересекли его и скрылись за маленькой дверкой,оставив позади терзаемую и униженную Шаннез. С тех нор Зулейка-кадина больше невспоминала о своем прошлом.

Султан вернулся в Константинополь вместе скараваном в восемьсот пятьдесят верблюдов и пятьсот ослов, нагруженных золотом,серебром, драгоценными камнями и прочим добром.

Кроме того, он пригнал вместе с собой свышедесяти тысяч рабов. Границы Османской империи раздвинулись за счетприсоединения к ней Диарбакыра и Курдистана. Персидская кампания закончиласьвесьма успешно.

Перед возвращением домой Селим распорядилсяумертвить сорок тысяч шиитов, которые отказались вернуться в лоно истинногоислама. Молодой персидский шах был настолько подавлен случившимся, что с техпор никто и никогда не видел на его лице улыбки.

Турки зазимовали в Тебризе. Присоединение кОсманской империи персидских земель официально состоялось весной 1515 года, аранней осенью великая армия со своим предводителем вернулась домой.

Кадины султана после кампании заключили междусобой уговор никогда больше не сопровождать своего господина в его военныхпоходах. Они соскучились по Константинополю, по Фирузи и Сарине, но большевсего по своим детям. Трое сыновей Селима уже погибли, и женщины поняли, чтоотныне семья для них важнее всего.

На какое-то время султан стал прежним, веселыми деятельным. Строительство сокровищницы, затеянное еще его дедом МухаммедомЗавоевателем, наконец закончилось, и она готова была принять в свои недрабогатства, которые Селим привез из Персии. Золото уложили в металлическиесундуки и спрятали в подвале. Драгоценности разложили по комнатам сокровищницы.Серебро пошло на покрытие расходов от военной кампании и на нужды дворца. Послеэтого была составлена опись всей привезенной добычи, и дверь сокровищницы былазапечатана личной печатью султана Селима I.